Ситуационная осведомленность не являлась чем-то новым в военной практике. Ее ценность с начала века не оспаривалась никем. Звучали даже мысли, что отстающая в этом отношении армия обречена на поражение при столкновении с любым противником, благодаря чему традиционная для человечества гонка вооружений как-то незаметно превратилась в гонку систем управления этими вооружениями. Кто-то должен был сказать новое слово в военной науке, и это слово было сказано в Российском союзе.

«Сильна Красная Армия, но плохая связь ее губит», – произнес когда-то Буденный, чем и обозначил армейские проблемы на десятилетия вперед. Без надежной связи невозможно ни устойчивое управление войсками, ни сосредоточение сил на решающем направлении. В результате преодоления этих трудностей родились две черты, решительно отличающие русскую армию от ее противников. Во-первых, насыщение тяжелым оружием, вплоть до низших звеньев иерархии, а во-вторых, высочайшая штабная культура.

В то время как большинство подразделений ведущих армий мира было вооружено лишь легким стрелковым оружием, а самым тяжелым, из того, что имелось у них под руками, являлись крупнокалиберные пулемет и автоматический гранатомет, русские мотострелки вовсю использовали бронемашины, вооруженные стомиллиметровыми артиллерийскими орудиями. Пока действует связь и легковооруженное подразделение может вызвать в своих интересах артиллерийскую или авиационную поддержку, можно спорить, какой подход лучше. Но когда связь пропадает, наличие в каждом отделении мощной пушки и, следовательно, возможности решать большинство поставленных задач своими силами являются слишком важным аргументам, чтобы его игнорировать.

То же самое относится и к планированию. Можно сколько угодно рассуждать о том, что любой план живет до первого соприкосновения с противником, но армия, действующая по тщательно разработанному плану, как правило, выполняет боевую задачу, даже целиком лишившись связи и управления. А раз так, всегда есть соблазн нанести по системам связи противника настолько сильный удар, чтобы разом вывести их из строя. Своя связь при этом, скорее всего, тоже не уцелеет, но это не важно – противостояние сразу же перейдет из плоскости «кто лучше управляется и быстрее реагирует» в плоскость «кто раньше и тщательнее все продумал».

Осознание этого факта привело к двум последствиям, очевидному и неочевидному. Очевидным последствием стало то, что все армии мира озаботились, с одной стороны, повышением устойчивости собственных систем связи и боевого управления, а с другой – применением систем, способных разрушить эту устойчивость у противника. Благодаря этому радиоэлектронная борьба из вида боевого обеспечения стала самостоятельным видом военных действий с полным набором соответствующей техники, тактики и методик применения.

Неочевидное последствие произошло в Российском союзе и первоначально не было замечено специалистами. В гонке систем управления вооружениями любое лыко было в строку, и когда из лабораторий начали выходить первые элементы искусственного интеллекта, их тоже попытались использовать в военном деле. Это привело к появлению по-настоящему роботизированных систем оружия. Роботы перестали нуждаться в управлении со стороны оператора, научившись самостоятельно реагировать на любые изменения обстановки, которые могли бы помешать им выполнить задание. Но в Российском союзе с созданием подобных систем не заладилось. Зато элементы искусственного интеллекта внезапно оказались востребованными в штабной работе. Так появились экстраполяторы.

Первые экстраполяторы были внедрены в системах материального обеспечения. Они представляли собой компьютеры, обрабатывающие огромные массивы информации и на основе результатов обработки выстраивающие оптимальные схемы снабжения группировок войск. Быстро выяснилось, что их применение не просто позволяет расшивать имеющиеся «узкие места», но и прогнозировать и заранее реагировать на появление новых.

Совершенствование алгоритмов превратило экстраполяторы в стратегические. Теперь они справлялись с военным планированием, давая рекомендации по оптимальным действиям войск в зависимости от поставленной задачи и вполне удовлетворительно предсказывая действия противника на основе имеющихся данных. В дальнейшем экстраполяторы нашли применение и на оперативном, и на тактическом уровнях, вплоть до взводного. Конечно, и алгоритмы, и вычислительные мощности тут были уже совсем другими, но удовлетворительной точности удалось достичь путем обмена данными с машинами более высокого уровня. Разумеется, в тех случаях, когда такой обмен удавалось осуществить…

…Сейчас экстраполятор подсказывал Олегу, что противник находится в тяжелом положении. Лагерь использовался корпоративной армией как базовый для обеспечения патрулирования вдоль прикрытой минными полями магистрали. Сразу после начала боевых действий по нему был нанесен артиллерийский удар. Оценить его результаты не представлялось возможным, у тех, кто находился в лагере, теоретически была возможность рассредоточиться до его нанесения, но все равно их положение оценивалось экстраполятором как практически безнадежное. Лагерь находился слишком близко к «Зеленой линии», и все радиоэлектронные средства противника были здесь надежно подавлены. Напротив, связь и боевое управление в частях Российского союза оставались вполне удовлетворительными. Сказывалось размещение стационарных комплексов РЭБ на гребне южного чинка Устюртского плато, откуда они могли практически беспрепятственно действовать на большую глубину.

Боевая задача сейчас сводилась к стандартной. Пехотинцы должны были сблизиться с противником и, если окажется невозможным уничтожить или пленить его, навести артиллерийские средства. Правда, «Лилия» Олегова взвода вместе с бронетранспортерами так и осталась за минным полем, зато в артиллерийском модуле экстраполятора высвечивалась гордая цифра «12». Именно столько ракет ротной ракетной секции взвод мог использовать сейчас по своему усмотрению. А если этого окажется мало, то поддержку взводу по утвержденному командиром роты запросу могла оказать и артиллерийская батарея их отдельного бронепехотного батальона, чьи стопятидесятидвухмиллиметровки вполне досюда дотягивались.

Экстраполятор советовал всеми силами обходить противника с левого фланга, оставив на трассе лишь пулеметный расчет, на тот случай, если противник попытается прорваться в этом направлении. Но младший лейтенант отправил на обход лишь второе и третье отделения, а первому, под командой Балашова, приказал наступать прямо вдоль трассы, на случай, если часть позиций противника будет расположена к северу от нее, сам же с пулеметчиками отправился за ним.

Балашов и обнаружил на шоссе первые сгоревшие автомобили. Бронетранспортер и небольшой бронированный грузовик, видимо, действительно пытались прорваться по дороге, но были обнаружены и уничтожены. В дымящемся бронетранспортере никого не оказалось, вокруг развороченного грузовика валялось несколько тел.

Дальше все пошло как по писаному. Легкие блочные домики лагеря уже догорали. Чадно дымили несколько бронетранспортеров и автомобилей, накрытых огнем, видимо, на выезде из полевого парка. Основные силы противника обнаружились метрах в восьмистах к югу от лагеря закрепившимися на склонах небольшого холмика. Они успели окопаться и даже встретить первое отделение плотным огнем стрелкового оружия, немедленно поддержанным огнем двух броневиков со стопятимиллиметровыми пушками. Но после того как броневики были уничтожены ракетами, а подошедшие с тыла второе и третье отделения, пользуясь малой уязвимостью от стрелкового оружия, устроили нечто вроде психической атаки, подавив пулеметное гнездо и атаковав развернутым строем в полный рост, просто сдались.