свободной! Мансе!» с крыши и потом был расстрелян несколькими десятками солдат. Тело парня насквозь изрешетили пулями. Всего этого Чонхо, разумеется, не видел. Каждый из них занимался строго отведенными ему задачами. О судьбе товарищей ему сообщали люди, читавшие о соответствующих происшествиях в китайских газетах. Чонхо попытался представить себе молодого теннисиста мертвым, но все, что приходило ему в голову, – как запыхавшийся парень радовался каждому матч-пойнту.

Теперь настал черед Чонхо.

Ему поручили убить генерал-губернатора, который должен был заехать в Харбин – город в полутора тысячах километров к северу от Шанхая. Чиновник совершал поездки по Маньчжоу-Го – марионеточному государству, в котором формально заправлял последний император Китая. Фактически это была японская колония. Однако поглощение столь огромной территории оказалось занятием весьма непростым. Местные ханьцы и маньчжуры организовали партизанское движение в Харбине. К тому же на этот регион не одно десятилетие претендовали корейцы.

А посему японцы предпринимали беспрецедентные меры предосторожности. Уже за несколько недель до приезда губернатора во всех знаковых местах – от площадей, банков и почтовых участков до крупных магазинов и популярных ресторанов – выставили кордоны солдат. Чонхо должен был застрелить губернатора во время официальной речи, на виду у тысяч зрителей и сотен офицеров. Никто не задавался вопросом, останется ли живым Чонхо после операции. Единственное, что волновало всех, – удастся ли ему исполнить свое предназначение до того, как его самого убьют. На случай, если бы он все же промахнулся, Чонхо сопровождал дублер – снайпер, недавно вступивший в движение. Парню было 26 лет. Говорил он медленно и сильно заикался. Чонхо не видел, чтобы товарищ хоть раз попал в мишень во время учебной стрельбы.

В ночь перед покушением Чонхо предложил парню отправиться на прогулку.

– Хо-х-хо-лодно же на улице, – тихо заметил «снайпер».

– Самое оно, чтобы прочистить мозги, товарищ Чо. Все лучше, чем сидеть в душной комнатушке, – сказал Чонхо, ободряюще подталкивая Чо в спину. Они прошли по центру города и вышли к небольшой поляне на берегу реки Сунгари – месту, популярному среди местных любовных парочек, которые желали уединиться. Впрочем, в этот раз, кроме них двоих, там никого не было. У Чо зуб на зуб не попадал, и он силился, подобно черепахе, втянуть шею пониже под воротник пальто. Чонхо тоже трясся, но пронизывающий холод напоминал ему о детских годах в Пхеньяне. Мороз даровал ему силы и снял беспокойство, которое овладело им после безвылазного сидения в душной комнате. Столько времени прошло, а он по-прежнему не любил оставаться в четырех стенах слишком долго.

– Вот теперь я могу дышать полной грудью. Волнуюсь по поводу завтрашнего дня, – признался Чонхо. Чо ничего не ответил. Молодой человек просто стоял, выдыхая белые облачка пара во тьму. – Только помни, что тебе вообще ничего не нужно делать, если все пойдет по плану. Если я справлюсь и меня схватят – тебе не надо приходить ко мне на помощь. Не делай ничего. Понял? – резко бросил Чонхо. Чо кивнул.

– Немногословный ты малый, – задумчиво пробурчал Чонхо. Ему не хватало теплой, жестковатой, привычной близости, которая возникла между ним и подчиненными, величавшими его «шеф». В Шанхае и Харбине не было людей, к которым он бы питал схожие чувства братства по крови, связывавшие его с Ёнгу и Вьюном. – Есть у тебя родные? – спросил он.

– Н-н-н-нет.

– А возлюбленная? Поджидает тебя дома какая-нибудь девушка?

Чо помотал головой. На вид он действительно выглядел как человек слишком незамысловатый и неброский, чтобы кто-то переживал о нем. Чонхо вздохнул.

В детстве, когда отец еще был жив, Чонхо пришлось поучаствовать в крайне странной свадьбе, которую устроили у них в деревне. Церемония была вроде бы обычной, только проходила ночью, при свете факелов. Как и всегда, на праздник созвали всю деревню. Чонхо вместе с остальными ребятишками следовал за лошадью жениха до самого дома невесты… Только в седле самого жениха в голубом одеянии и шляпе из конского волоса не было. Мужчина скончался холостым пятью годами ранее от оспы. Чтобы как-то успокоить его душу в загробном мире, родители обратились с предложением сыграть свадьбу к семье недавно ушедшей на тот свет девственницы. Родственники невесты и соседи, тихо переговариваясь между собой, уже поджидали шествие у стола, уставленного едой и вином. Все собравшиеся изображали, словно они в самом деле видят призрачных молодоженов, восхищались красотой невесты и отпускали шуточки в адрес слишком пылкого жениха. От всеобщих перешептываний самому Чонхо стало казаться, что он тоже видит девушку, заливавшуюся краской от удовольствия, и парня, силившегося не засмеяться над остротами друзей. По окончании официальной части пару проводили к брачному ложу. Односельчане потом клятвенно заверяли, что все факелы во дворе погасли, как только дверь в спальню затворилась. Это было воспринято как знак, что призраки пришлись друг другу по вкусу и теперь могли в самом деле уйти на покой. Душа, никогда не знавшая счастья брака, не была способна пересечь границу в другой мир.

Впрочем, неженатой душе Чонхо никто бы призрачной свадьбы не устроил. Он начал было представлять, что делала в тот момент Яшма, но усилием воли остановил фантазии. Китай оказался богатым на события, поэтому времени на тягостные думы у него практически не было. И это шло ему только на пользу. Он ясно и твердо дал себе понять, что он ее ненавидел и что был готов ее больше никогда не увидеть ни в этой, ни в любой другой жизни. Ветер одобрительно заурчал у него в ухе.

– Ладно, пошли обратно, – протянул Чонхо, но Чо настойчиво замотал головой, не в силах оторвать ноги от промерзлой земли.

– Всю мою семью вы-вы-выжгли после марша. В-во-в-вот почему я з-з-здесь. – Этот неожиданный монолог Чо, судя по всему, сочинял у себя в голове какое-то время.

Чонхо поглядел на него. Ему стало стыдно, что он принял Чо за простака. Даже если тот и был простаком, называть его так было недостойно. Вне всяких сомнений, Мёнбо именно это ему и сказал бы.

– Завтра получишь отмщение. А потом вернешься домой, женишься на милой девушке, и будет у вас много детишек. Пошли, нас ждет лучший ужин нашей жизни, – проговорил Чонхо, похлопывая товарища по спине. Где-то вдали башенные часы отбили десять раз. Чонхо всеми клеточками естества старался запомнить туманный ореол, исходивший от каждого удара часов.

* * *

Солнце поднималось неохотно. Оно было нечастым гостем на севере и всегда спешило вернуться в родной южный край. Между зданиями под сероватым небом реяли сотни белых флагов с одной-единственной красной точкой посредине. Чонхо стоял в многотысячной толпе,