— Лошадьми? Это мысль! — оживился Лобов и, оставив пленников под присмотром охранников-валгалловцев, заспешил к конюшням.

— Ну с-спасибо, удружил! — сказал Виктор капитану.

— Как-то само собой вышло, — нелепо хихикнул Каланжо. — Прости. Я всегда говорил, что павианам много знать — вредно.

— Д-для их друзей, — шепотом уточнил Виктор.

2

— Виктор Павлович! — позвал шепотом Димаш.

— Что т-тебе? Хочешь так же помочь, как капитан?

— У меня нейтрал есть.

— Что?

— Нейтрал. Мне Терри дала. Когда в камеру к нам приходила. Три шприц-тюбика. Давайте, я вам вколю. — Похоже, из них троих он лучше всех сохранил присутствие духа, хотя и трясло его, и голос вибрировал, но разум не затмился.

— Ни в коем случае. — К Виктору почти вернулось самообладание. Он повертел головой. Охранники встали поодаль, давая понять, что готовы стеречь место казни, но быть подручными палача, мараться в крови и дерьме жертвы люди в форме фельдграу не намерены. — И себе не коли.

— Что?

— Ни в коем случае не коли. Подожди!

Итак, боль — такая, чтобы земля ушла из-под ног.

Кол, разумеется, даст максимальный эффект, но не подходит, поскольку пригвоздит к земле в прямом смысле. Так что факел — куда лучше.

Лобов вернулся. Белого коня, того самого скакуна, чей хозяин погиб в мортале, вели за ним в поводу два конюха.

— Раздевайся! — приказал Лобов.

— У меня руки связаны, — отозвался Ланьер.

Палач рванул рубаху. Перепревшая грязная ткань лопнула. Б тот же миг Виктор освободил руки. Сомкнутыми пальцами ткнул Лобову в глаз. Тот рыкнул от боли, отпрянул.

«Я смогу!» — отдал Виктор себе приказ.

Он сбросил рубашку, прыгнул вперед, рванул воткнутый в землю факел. В следующий миг пламя лизнуло руку повыше локтя.

От боли его качнуло в сторону, первым желанием было швырнуть факел на землю. Но он перетерпел, пересилил боль, открыл все свое существо навстречу боли, пропустил ее внутрь. И тогда его вновь качнуло — только сильнее.

И он оказался на стене. А еще миг спустя боль превратилась в ярость — Виктор возненавидел всех людей в крепости.

3

На стене нес дежурство Рузгин. Во двор он старался не смотреть. Он сделал все, что мог. Он протестовал.

«Ты ничего не понимаешь, — поучал его Хьюго. — Такие, как Виктор, развращают. Они опаснее чумы. Их надо истреблять ».

«Но он не виновен!» — кипятился Рузгин.

«Мой мальчик, пойми, это не имеет значения».

Теперь Рузгин старался думать о чем-то ином. О том, что согревает сердце.

«Скоро весна », — повторял он как заклинание. Весна, а за ней лето и следом осень. Он вернется в Вечный мир. Он забудет все, что было. И сегодняшний кошмар — тоже. Надо только подождать... перетерпеть...

Но самоуговоры не действовали. Он боялся, как удара в затылок, крика боли у себя за спиной. Смотрел на серую стену мортала, окружавшую крепость, на то, как за белым кругом безвременья стелется поземка.

«Странно, — размышлял Рузгин. — Обычно там не бывает снега. — Никогда. А сегодня идет. Сегодня все иное. Все. И круг этот белый как будто стал меньше».

Рузгин всмотрелся.

Вон черная полоса, оставленная «Пастухом» во время штурма крепости марами. Она была довольно далеко от границы. А сейчас почти возле нее... ну да... да... мортал наступает. Медленно ползет и одновременно вращается. Серая клубящаяся дымная стена. Она гонит перед собой что-то похожее на белую поземку.

Рузгин пошел, потом побежал, огибая стену. Доски скрипели под башмаками. Стонали, трещали. Вдруг поразило обилие звуков — голоса, скрип, вой, какое-то кряхтенье. И сдавленный голос во дворе. Уже нельзя было сомневаться: мортал вращался и сжимался. Смещался. Готовился пожрать.

— Хьюго! — закричал Борис. — Опасность!

Но что толку кричать. В тот момент, когда мортал ползет, он убивает мгновенно. Через стабильную зону ускоренного времени можно проехать на вездеходе, окованном серебром. Можно прорваться. А через эту беснующуюся кипящую стену — нет. Никто, никогда!

И тут рядом возник Виктор. Почти вплотную. Голый по пояс, с факелом в руке.

— Гляди! — заорал Рузгин и ткнул пальцем серое месиво пространства.

Виктор обернулся. Стена клубилась, дымилась, внутри нее был только хаос. Она буквально всасывала в себя белое пятно, окружающее крепость.

— Я никогда не слышал про такое, — сказал Виктор. — И — тем более — не видел.

— Тебя же казнят, — опомнился вдруг Рузгин.

— А мне это не нравится! Решил заявить протест.

— Мортал! Мортал идет! Наступает! — крикнул кто-то очень громко.

Все или почти все знали, что это такое.

Страшный многоголосый стон пронесся над крепостью. Охрана бросилась со стены. Многие даже не побежали к лестницам — стали прыгать вниз на камни с высоты.

Виктор перегнулся через перила и закричал, пытаясь переорать визг женщин и крики мужчин:

— Димаш! Каланжо! Сюда!

Его не слышали. Во дворе царила паника. Помост уже опустел: господа, одетые в форму фельдграу, теснились у двери в каменный замок. Видимо, надеялись, что убежище Бурлакова устоит под напором мортала. Надо же, как быстро они добежали до этой двери! Обычные обитатели крепости метались в ужасе, не зная, где укрыться.

По лестнице взбежал охранник, в руках у него была темно-серая труба. «Пастух»? В кого этот парень собрался стрелять? Или хочет уничтожить крепость — стереть ее к черту, чтобы не было и следа? Но ничего сделать этот парень не успел — Виктор ткнул его факелом в глаза. Парень завизжал, бросил «Пастуха», схватился за лицо и рухнул на колени.

«Что, если еще немножко поджарить себя и переместиться?» — Виктор задал себе вопрос скорее автоматически. Потому что ответ уже знал: через мортал ему не проскочить.

Клубящаяся масса тем временем перестала приближаться. Да и движение ее замедлялось. Что-то происходило. Не просто важное — грандиозное. Виктор замер, не в силах пошевелиться, ощущая, как озноб продирает спину.

«Похоже на извержение вулкана», — думал Ланьер.

И тут рядом свистнула пуля. Одна, вторая. Черт! Это стражи Валгаллы вели огонь по беглецу. Виктор отшвырнул от себя факел (в серой хмари он был отличной целью) и в ту же секунду увидел, как Рузгина отшвырнуло к стене частокола.

— Борька!

Рузгин дернулся, пытаясь встать. Виктор упал рядом с ним, прижался к настилу. Почувствовал, как вибрируют вбитые в землю огромные колья.

Стрельба прекратилась так же внезапно, как и началась.