История дипломатических отношений Франкского государства Карла Великого с другим крупным игроком на международной арене его времени – Византийской империей – является не менее интригующей, хотя и менее известной и диковинной. Впрочем, в ней также есть сюжеты, достойные пера не только хрониста и историка, но и романиста. Взять хотя бы историю императрицы Ирины (780–790 / 797–802), которая свергла с престола и ослепила собственного сына Константина VI (790–797) и к которой пытался свататься сам император франков. Кто знает, как повернулась бы мировая история, удайся тогда этот династический брак. И даже если скупых исторических свидетельств у нас мало, то какое пространство открывается для яркого исторического фэнтези при условии, что автор будет хорошо, глубоко знать реальную историческую эпоху, о которой будет писать, мировоззрение и быт людей того времени. Впрочем, наиболее подробное связное свидетельство о франко-византийских отношениях рубежа VIII–IX вв., оставленное все тем же Эйнгардом, умещается всего лишь в один абзац, и в нем нет ни слова о брачных намерениях Карла: «Очень часто также отправляли к Карлу послов и императоры константинопольские, Никифор, Михаил и Лев, добровольно искавшие с ним дружбы. Когда же принятие Карлом императорского титула возбудило в них сильное подозрение, будто бы наш государь хочет отнять у них империю, Карл, дабы ликвидировать всякий повод к скандалу, вступил с ними в теснейший союз. Вообще же римляне и греки всегда недоверчиво относились к могуществу франков. Отсюда и произошла греческая поговорка: «имей франка другом, но не имей соседом»». В другом месте своего сочинения биограф Карла Великого замечает: «Ненависть константинопольских императоров, тотчас возникшую (после императорской коронации – прим. автора), Карл перенес с великим терпением, а упорство их победил своим великодушием, в котором, несомненно, намного их превосходил. Он часто отправляли к ним посольства, и в письмах называл их своими братьями».

За этими скупыми и весьма сглаженными свидетельствами Эйнгарда кроется на самом деле почти полувековая история крайне непростых отношений Карла Великого с византийскими императорами, наполненная войнами, интригами и подкупом, тайными разведывательными поездками и официальными дипломатическими миссиями. Столкновение интересов стремительно набиравшего силу Франкского государства и существенно пострадавшей от войн с арабами, но все еще мощной Византийской империи происходило в трех сферах, значимость каждой из которых то усиливалась, то несколько отходила на второй план, однако никогда не исчезала окончательно. Первая сфера была сугубо военно-политической; вторая касалась вопросов религии и установления единственно верного устоявшегося взгляда на сложные богословские вопросы; третья же крылась в постепенно вызревавшей по мере усиления Франкского королевства претензии Карла Великого на возрождение и обновление Римской империи на Западе.

Нашему современнику наиболее понятна первая, самая простая и наглядная из них: территориальные претензии и военно-дипломатическое противостояние на этой почве за земли Италии. Первым из важнейших великих завоеваний Карла Великого стало покорение Лангобардского королевства. Окончательно подчиняя себе италийские земли, воюя с сыном разгромленного короля Дезидерия Атальгизом и герцогом Беневенто Арихизом в 775–776 гг. и затем в 787–788 гг., франкский король неизбежно вступал в противоборство также и с византийцами, оказывавшими всяческое возможное содействие его италийским врагам. Заключалось оно как в идеологической, финансовой и дипломатической поддержке, так и в предоставлении военных специалистов и ограниченных контингентов войск. Византия воевала в это время на италийском театре преимущественно от чужого имени и чужими руками. Однако всем было очевидно, что за выступлениями местной мятежной знати стоит мощная фигура могучей Империи ромеев. Византийское присутствие в Италии ослаблялось лишь внутренними проблемами в самом ромейском государстве. Так, на 775–776 гг. пришелся переход власти от отца к сыну: Константина V Копронима (741–775) на престоле сменил Лев IV Хазар (775–780). А военные действия в Италии в 787–788 гг. совпали с первым периодом правления императрицы Ирины (780–790), подготовкой и проведением VII Вселенского собора в Никее и внутриполитической борьбой за власть.

На период между этими двумя столкновениями франков и византийцев в Италии пришелся момент краткого потепления в отношениях двух государств, когда императрица Ирина, правившая в качестве регентши от имени своего десятилетнего сына Константина, приняла в 781–782 гг. дальновидное решение о заключении династического брака между ним и дочерью Карла Великого Ротрудой. Византийский хронист Феофан Исповедник писал по этому поводу: «В сем году отправила Ирина Константина сакеллария и Мамала старшего по церкви к Карлу королю франков с прошением выдать дочь его Эрифру замуж за царя Константина, сына ее. Когда последовало согласие и подтверждено взаимною клятвою с той и с другой стороны, то оставили они евнуха и нотариуса Елисея научить ее греческим письменам и языку и наставить ее в обычаях Ромейского царства». «Лоршские анналы» сообщают, что церемония обручения состоялась в Риме в 781 г., вероятно, ошибаясь в дате на один год: «И там же Хротруда, дочь короля, была обручена с императором Константином». Женитьба византийского императора на варварской принцессе не была чем-то из ряда вон выходящим. К примеру, свекровь императрицы Ирины, жена Константина V Копронима и мать Льва IV Хазара, также Ирина по имени, была крещеной дочерью хазарского кагана. Заключение подобного брачного союза в интересах установления дружественных, добрососедских отношений свидетельствовало, с одной стороны, о важности этого направления для византийской внешней политики, с другой же – признавало военно-политическую мощь государя, с которым шли на такого рода переговоры. Карл Великий, фактически владевший Римом и утвердивший свою власть над значительной частью бывшей Западной Римской империи, был, несомненно, достоин стать тестем императора Византии. Точнее, империя могла себе позволить оказать ему такую честь.

Открывавшиеся перспективы подобного брачного союза действительно были весьма значительными, о чем свидетельствует реакция на него современников. Павел Диакон писал по этому поводу: «Я радуюсь тому, что Ваша прекрасная дочь, государь, отправляется через моря и получает скипетр, для того, чтобы силы государства через дочь были направлены в Азию». Безусловно, это не могло бы привести к объединению двух государств, или, скорее, присоединению Франкского королевства к Византийской империи, однако явно способствовало бы их сближению и нахождению точек соприкосновения, сближавших между собой две равновеликие половины общего христианского мира – Запад и Восток.

Но намечавшемуся союзу не суждено было осуществиться. В 787 г. Ирина в одностороннем порядке расторгла помолвку и резко активизировала антифранкскую политику в Италии, оказав поддержку мятежному беневентскому герцогу Арихизу и сыну Дезидерия Атальгизу. «Царица, разорвавши сделку с Франкией, – сообщает по этому поводу византийский хронист, – послала Феофана, первого оруженосца, и взяла невесту из армянок по имени Марию из дома Амния, и соединила ее браком с царем Константином, сыном своим, хотя он очень печалился, и не желал сего по привычке своей к дочери Карла, короля франкского, с которою был обручен, и совершили брак его в ноябре месяце индиктиона». Причины, толкнувшие Ирину на этот шаг, довольно ясны. Восстановивший почитание икон после длительного периода иконоборческих гонений VII Вселенский собор существенно повысил ее авторитет и влияние в государстве, а непомерно возраставшее могущество короля франков внушало уже скорее не надежду на сотрудничество, а серьезные опасения: как бы ему не пришло в голову то, о чем лишь задумывался, по словам Агафия Миренейского меровингский король Теудеберт I (534–548) – пойти войной на Константинополь и самому воцариться в столице Империи ромеев.