По дороге к памятнику мамы мы прошли мимо запущенной могилы с простым черным мраморным надгробием всесильного старшего помощника Громыко В.Г. Макарова, перед которым трепетало все мидовское начальство, ибо проникнуть к министру без согласия Василия Грозного-Темного было невозможно. Он пережил своего шефа на четыре года.

В этот же день вечером была засняты окна четырехкомнатной квартиры в мидовском доме на Фрунзенской набережной, где проживал моей отец, а после его побега — я с сестрой и бабушкой.

В студии 2-В на Зубовском бульваре у меня также взял большое интервью на английском языке Эд Вержбов-ский, представитель глобального американского телевидения. Это было нужно для американской версии документального фильма об отце.

В середине октября мне сообщили, что необходимо срочно выехать в командировку в США для продолжения съемок фильма. Я был вынужден оформить загранпаспорт в частной фирме, делавшей его через МИД в течение десяти дней за 280 долларов США. Половину расходов возместило российское телевидение. Собеседование с целью получения визы США проходило в отделе прессы посольства. Туда было направлено письмо, подписанное генеральным директором Государственной телевизионной компании «Телеканал Россия» А. Златопольским, с целью оказать мне содействие в получении визы. Причем со мной беседовал заместитель пресс-атташе посольства У.А. Джеймс. Но он не задавал мне никаких каверзных вопросов. Выяснилось, что у нас были общие знакомые в МГУ. Как мне сказали представители российского телевидения, он являлся сотрудником ЦРУ. Американскую визу, причем многократную (остальным журналистам дали только однократные визы), я получил за три дня. Обычные российские граждане вынуждены сейчас ждать оформления визы более двух недель.

В конце октября съемки проходили в Нью-Йорке, а затем в Вашингтоне. Мы с историком шпионажа С.А. Червонной летели прямым рейсом «Аэрофлота» до Нью-Йорка на «боинге». Там меня снимали уже американцы.

Мы получили аккредитацию в ООН. Во время оформления разовых пропусков для прессы мы сдали паспорта сотруднице ООН. Когда нам всем возвращали документы, обращаясь ко мне, она сказала: «Это вы господин Рабинович?» Я ответил: «Нет, я Шевченко». Настоящий Рабинович рассмеялся: «Мы с вами «похожи» как близнецы».

В ООН нас сопровождал сотрудник секретариата по связям с прессой Николай Большаков. Сначала он не очень был доволен своей миссией, однако в дальнейшем с удовольствием показывал нам зал заседаний Генеральной Ассамблеи и Совета Безопасности. В беседе с ним выяснилось, что он встречался с моим отцом в конце 60-х годов, будучи еще студентом. В начале 80-х годов он работал в Совете экономической взаимопомощи вместе с внуком А.А. Громыко, что способствовало карьере Большакова, а в дальнейшем он стал сотрудником секретариата ООН. Одно время его начальником в ООН был мой бывший сослуживец по Отделу международных организаций В. Перфильев, который попытался уволить Большакова из ООН, однако тот опротестовал данное решение в судебных органах организации. Перфильев считал, что в ООН могут работать лишь профессиональные дипломаты. Я спросил у Большакова, почему Россия потеряла пост заместителя Генерального секретаря ООН по политическим вопросам и делам Совета Безопасности — второй по важности в этой организации. Он ответил, что занимавший эту должность В.Ф. Петровский фактически с ней не справлялся и был переведен на более низкий пост заместителя генсека в Женеве. Большаков указал мне место на трибуне зала заседаний Генеральной Ассамблеи, которое занимал мой отец. В фильме «Роковое решение» было показано, как я с Большаковым шествую по этому залу. Я также немного посидел на местах в данном зале, которые занимали министр иностранных дел России и Государственный секретарь США во время пленарных заседаний ассамблеи. Однако в фильм эти кадры не вошли. У меня только сохранились соответствующие фотографии.

В дальнейшем были засняты кабинет на тридцать пятом этаже, где сидел отец, а также библиотека ООН, где он встретился в 1975 году с главой американской миссии в ООН, будущим известным сенатором Д.П. Мойнихеном, как уже отмечалось, с целью получения политического убежища в США. Именно он был старым знакомым отца, который имел связи в Вашингтоне. Однако после этой встречи отцу пришлось иметь дело с ЦРУ.

Несмотря на официальное письмо от руководства Государственного телеканала «Россия», нам не разрешили снимать фильм как в здании Постоянного представительства России при ООН (и тем более в бывшей квартире номер 13, которую занимал некогда Громыко), так и в загородном замке представительства в Гленкове, где отдыхают после «тяжких» трудов ответственные сотрудники представительства и разведчики. Нам сказали, что в Гленкове в тот момент находился один из заместителей министра иностранных дел, и поэтому съемки невозможны. Разве можно беспокоить таких ответственных чиновников, которые изволят отдыхать! Отказал нам советник представительства С.В. Трепелков. Причем, когда член съемочной группы С. Червонная по совету Н. Большакова (ибо Трепелков был мелкой сошкой) попыталась пройти на прием к тогдашнему послу С.В. Лаврову, Трепелков вызвал дополнительного охранника в военной форме, чтобы преградить путь хрупкой женщине — гражданке России. Кстати, в посольстве России в Вашингтоне Червонной разрешили съемки. Правда, на этот раз снимали фильм не о Шевченко, а о шпионе КГБ Дж. Уокере-младшем, который сам предложил свои услуги советским властям через посольство. Интересно, что бегство к американцам осенью 2002 года помощника Лаврова, первого секретаря представительства Сергея Третьякова, никак не сказалось на карьере Лаврова, который стал в 2004 году министром иностранных дел России.

Я тут же вспомнил о том, что упомянутый советник был сыном профессора МГИМО В.П. Трепелкова, являвшегося много лет председателем правления жилищного кооператива того дома МИДа СССР на Фрунзенской набережной, где проживал мой отец и сейчас живу я. После того как отец остался в США, Трепелков-старший пытался воспрепятствовать восстановлению моей прописки в квартире отца, причем самым примитивным образом — дал указание управдому не давать мне для заполнения необходимый бланк. Однако начальник службы безопасности МИДа СССР, полковник КГБ М.И. Курышев «вправил ему мозги», сказав председателю, что он берет на себя слишком много. На одном из собраний кооператива я публично сказал, что Василий Петрович брал взятки от моей бабушки. Он даже не стал оправдываться. В целом Трепелков-старший прославился в нашем доме тем, что сдал в аренду на двадцать пять лет с правом ее автоматического продления и субаренды одному датчанину около 400 квадратных метров площади на первом этаже дома, где ранее находились детский сад и прачечная. Затем этот иностранец буквально сбежал в Данию, переоформив аренду каким-то аферистам из России. Новому руководству кооператива с большим трудом удалось расторгнуть кабальный договор аренды и выселить арендаторов с помощью бывших сотрудников КГБ. Интересно, что 19 августа 1991 года, когда по Комсомольскому проспекту шли