обоих случаях занимают базовое положение в хронологических колонках, а далее равнозначные места в их стратиграфически установленных позициях. Так «прахассунские» и «раннехассунские» слои превышают здесь три метра, документируя достаточно длительное и стабильное существование, тогда как вторая половина периода — «стандартная» хассуна — с ее расписной керамикой не представлена вообще, что Р.М. Мунчаев, очевидно, справедливо связывает с временными природными пертурбациями. Однако далее ситуация вновь улучшается, что обусловило перекрытие слоя архаической Хассуны разрозненными, но достаточно выразительными скоплениями высококачественной расписной халафской керамики, хотя речь здесь может идти скорее о кратковременной сезонной стоянке, чем о стабильном поселении. Но здесь важна последовательность праисторических культур Месопотамии, в Северной Сирии их стратиграфическая колонка представлена в полной мере и тождественна эталонным месопотамским памятникам. В Телль-Хазне II перекрывший Хассуну небольшой халафский слой в свою очередь перекрыт убейдским, за которым следует своеобразный некрополь убейдского периода. Одно из его погребений представляет определенный интерес: костяк лежал на тростниковых носилках, сооруженных из длинных шестов, соединенных перемычками. Он сопровождался тремя сосудами, по форме своей и по орнаментации характерных для позднего Урука и имеющих в то же время близкие кавказские аналогии. Выше шел трехметровый слой раннединастической эпохи I, уже синхронный созданию нашего основного объекта — Телль-Хазне I, обретшему таким образом свое место в общей системе культур древнего Востока на грани праисторической и исторической (другими словами, дописьменной и письменной) эпох. Ему и будет посвящена основная часть настоящего раздела. Я проработал на этом объекте 15 лет, до 2003 г., последнюю длительную кампанию в моей начатой в 1936 году экспедиционной жизни.

Но чтобы закончить с Телль-Хазной II, мы должны быть удовлетворены достаточно ценными материалами ее скромных раскопок и, главное, сведениями, существенно уточняющими место в общей системе сирийских памятников нашего основного объекта — Телль-Хазна I. Сам же Телль-Хазна II, начиная с III тыс. до Р.Х., превратился в небольшой, ничем не примечательный поселок. Ныне значительная часть перекрывшего его телля занята кладбищем.

Теперь вернемся к основному объекту наших исследований — Телль-Хазне I. Я умышленно не поставил перед названием слово «поселение», как и ни одного из его синонимов, поскольку ни этот термин, ни его синонимы не передают адекватно содержания и специфику этого уникального феномена, созданного населением северо-восточной Сирии в конце IV — первой трети III тыс. до Р.Х. Мунчаев совершенно справедливо отметил, что «Телль-Хазна I, как историко-археологический объект, отличается не только от соседнего поселения Телль-Хазны II, но и от почти всех исследованных до сего времени памятников долины Хабура III тыс. до н. э.».

Увидев телль впервые еще издали, был поражен его величием. Самый большой из окрестных теллей стоял на левом берегу Вади Ханзир и входил в состав ряда примерно равновеликих теллей, идущих с юга на север, охватывая при этом оба берега Хабура и ряда его притоков на протяжении нескольких десятков километров. Телль-Хазна I расположен в конце южной трети этого ряда, начинающегося с Телль Асвада, в 12 км к югу, и уходящего за Телль Чагар Базар, в 14 км к северу. Всего только в пределах этого ряда (26 км) зафиксировано 17 крупных теллей. Таким образом, Телль-Хазна I находился в центре густо заселенного района.

Телль-Хазна I имеет конусовидную форму с крутыми в северной и восточной сторонах и пологими с южной и западной сторон склонами. В высоту он достигает 17,2 м, средний его диаметр 150 м. На задернованной поверхности отмечены значительные скопления разновременных керамических фрагментов, среди которых преобладают раннединастические образцы при отдельных находках более ранних — урукских и убейдских фрагментов и единичных — более поздних. Последние носят случайный характер и никаких оснований предполагать наличие здесь более поздних слоев не дают. Прежде чем перейти к рассмотрению основных параметров конкретных районов и сооружений памятника, вернусь к уже приведенной выше общей его оценке.

Телль-Хазна I полифункционален и многообразен, как в материальном (архитектурно-строительное совершенство, вертикальное и горизонтальное членение, функциональное многообразие, расположение на последовательных платформах — террасах, ряд общих и локальных фортификационных систем, гигантские зернохранилища и складские сооружения), так и в духовном, сакральном аспектах — от алтарей и жертвенников до огромной культовой башни древнейшего в регионе, а возможно, и во всей Месопотамии — «протозиккурата». При создании подобных сооружений для укрепления стен применялись пилястры, пилоны, несшие также и эстетические функции, крепящие скосы, каменный бордюр, каменные вымостки и выкладки, особенно для сообщения между сооружениями разных террас. Сочетание глины (сырца) и камня, крайне редкие в предшествующих — урукских и тем более убейдских горизонтах, становятся нормой, также как и простейшие сооружения интерьера, такие как столы для жертвоприношений и простейшие алтари. И еще одно доказательство сакрального аспекта центральных сооружений Телль-Хазны I: наличие в них и между ними погребений, причем двух различных категорий: либо детских — на отдельных участках, четвертой террасы, возможно, наиболее поздних, либо экстраординарных, в основном мужских, с богатым металлическим инвентарем (кинжалы, пилы, плоские топоры, шилья, ножи, долота, тесловидные орудия) — набор, характерный как для Месопотамии, так и для всей циркумпонтийской металлургической (и металлообрабатывающей) провинции раннего бронзового века. В отдельных случаях такие наборы представлены не в погребениях, а в виде кладов, что, как я полагаю, также носит сакральный характер, который таким образом засвидетельствован целой серией индикаторов.

Учет всех этих показаний позволил определить центральную группу тесно примыкавших друг к другу конструкций Телль-Хазны I, формирующих часть комплекса округлого в плане, вписанного в овал «теменоса», возведенного на глубине от 9 до 8 м от репера, т.е. на уровне третьей платформы, возвышающейся над низлежащей «террасой» примерно на 12 м.

Здания этого комплекса были сооружены одновременно с массивными сооружениями внешнего овала «теменоса» в конце IV тыс. до Р.Х.

Прослеженные в этой части памятника мощеные галечником поверхности свидетельствуют о том, что уровень построек времени строительства храмового комплекса, расположенных в самом центре памятника, находится выше дневной поверхности третьей террасы. И именно благодаря прослеженному расположению культовых сооружений Телль-Хазны I на разных уровнях, комплекс может быть отнесен к числу т.н. «высоких храмов» Месопотамии, расположенных на платформах. Первые из них появились еще в позднеубейдское время и сформировались как особый тип культовой постройки, иногда поднятый на несколько последовательных террас к рубежу урукской и раннединастической эпох. Ряд ученых, в том числе знаменитый Гайнрих Ленцен, связывают этот процесс с выработкой идеи и формы зиккуратов. И данные Телль-Хазны I являются прямым доказательством предвидения одного из корифеев месопотамской археологии.