Чаплыгиным, выдающимися двигателями русской революционной мысли – Белинским, Добролюбовым, Чернышевским, великим пионером марксизма в нашей стране – Плехановым»[1087].

2 января 1946 года П. Л. Капица направил Сталину письмо, в котором сетовал, что мы «мало представляем себе, какой большой кладезь творческого таланта всегда был в нашей инженерной мысли. В особенности сильны были наши строители». Рекомендуя к изданию книгу Л. И. Гумилевского «Русские инженеры» (издавалась в 1947 и 1953 гг.), он утверждал: «Большое число крупнейших инженерных начинаний зарождалось у нас», «мы сами почти никогда не умели их развивать (кроме как в области строительства)», причина в том, что «обычно мы недооценивали свое и переоценивали иностранное». Переоценку заграничных сил, излишнюю скромность инженеров ученый, пользовавшийся большим уважением Сталина, называл недостатком еще большим, чем излишняя самоуверенность[1088].

Практически сразу же по окончании войны было обращено внимание и на такую опасность, как космополитизм[1089]. Тревогу забил в июне 1945 г. известный партийный теоретик О. В. Куусинен в статье «О патриотизме» (опубликована под псевдонимом Н. Балтийский). Статья открывала первый номер журнала «Новое время», пришедшего на смену издававшемуся с 1943 года журналу «Война и рабочий класс». Автор подчеркивал, что в отличие от возрожденного в годы войны патриотизма космополитизм (безразличное и пренебрежительное отношение к отечеству) органически противопоказан трудящимся, коммунистическому движению. Он свойствен представителям международных банкирских домов и международных картелей, крупнейшим биржевым спекулянтам – всем, кто орудует согласно латинской пословице “ubi bene, ibi patria” (где хорошо, там и отечество)[1090].

В СССР в первое послевоенное время на первый план вышла работа по укреплению советского патриотизма на основе искоренения низкопоклонства перед Западом и умаления мировой значимости русской культуры. «У нас, – говорил В. М. Молотов в связи с 30-летием Октябрьской революции, – еще не все освободились от низкопоклонства и раболепия перед Западом, перед капиталистической культурой»[1091].

В 1946 г. секретарь ЦК ВКП(б) А. А. Жданов, давая первые поручения насчет борьбы с низкопоклонством, говорил вызванному к себе писателю Александру Поповскому: «Партия считает, что история, преподавание науки и техники в нашей стране – в совершенно неудовлетворительном состоянии. Люди заканчивают школу и вузы в убеждении, что отечественные умельцы и ученые ни на что не годны, что они могут лишь плохо копировать достижения западных коллег. Это низкопоклонство, этот комплекс неполноценности перед всем западным должен быть преодолен. Соответствующие указания вузам, редакциям и Академии наук уже даны. Вам поручается составить план литературной кампании по простой и доходчивой пропаганде подлинной, а не искаженной западными фальсификаторами и их отечественными прислужниками истории науки и техники. Составьте список тем, план выпуска соответствующих книг, наметьте авторов. Все издательства получат соответствующие указания»[1092]. В соответствии с поручением была подготовлена книга: Поповский А. Д. Восстановить правду. Заметки писателя о русской науке (М.,1950). В ней были представлены «все наиболее яркие представители русской науки, приоритет которых занимает неоспоримое место в мировой науке».

Дело Ахматовой и Зощенко

Первая крупная идеологическая кампания по осуждению низкопоклонства выросла из дела Ахматовой и Зощенко. Выбор прицела для удара по писателям был связан не столько с ними самими, сколько со Ждановым. По подсказке из аппарата Маленкова партийное руководство Ленинграда, считавшегося вотчиной Жданова, обнаружило недопустимый либерализм по отношению к писателям, не вполне отвечавшим требованиям социалистического реализма в литературном творчестве. Несмотря на то, что оба сравнительно недавно уже были объектами критики управления пропаганды и агитации (Ахматова в связи с выходом сборника «Из шести книг» 1940 г., Зощенко из-за повести «Перед восходом солнца» 1943 г.), им была предоставлена активная роль в журналах «Звезда» и «Ленинград», журнал «Огонек» весной 1946 г. издал сборник рассказов Зощенко, в издательстве «Правда» готовилась к выходу книга избранных стихов Ахматовой. Между тем явное прегрешение Ахматовой власть усмотрела в том, что она в ноябре 1945 г. несколько раз без соответствующей санкции встречалась с Исайей Берлиным, вторым секретарем британского посольства в СССР, известным литературоведом и философом. Сын богатейшего торговца лесом из имперского Петербурга, он в 1920 г. в десятилетнем возрасте был увезен родителями в Англию, где получил блестящее аристократическое образование, до 1945 г. работал в британских спецслужбах. С Ахматовой они беседовали не только о поэзии, Достоевском и модных тогда Дж. Джойсе и Ф. Кафке, но и о гибели Н. Гумилева и О. Мандельштама, о расстрелах в лагерях. В то же время с оптимизмом смотрели в будущее, отводя в нем не последнюю роль и себе. Ахматова посвятила И. Берлину ряд стихотворений, в том числе строки: «Он не станет мне милым мужем, / Но мы с ним такое заслужим, / Что смутится Двадцатый Век»[1093].

Недовольство вызывалось также восторженным приемом, оказанным Ахматовой 3 апреля 1946 г. в Москве в Колонном зале Дома союзов на вечере встречи с ленинградскими поэтами. Вечер был проведен в нарушение касающегося Ахматовой негласного постановления 1925 г.: не арестовывать, но и не печатать. У Зощенко «недостатки» оказались еще существеннее. Недоброжелатели Жданова играли на том, что сатирические произведения писателя использовались в годы войны Геббельсом для уничижительных оценок русского человека. Однако кремлевская критика писателей носила не столько репрессивный, сколько воспитательный характер. Уже в сентябре 1947 г. десять «Партизанских рассказов» Зощенко были опубликованы в журнале «Новый мир». Ахматова была восстановлена в Союзе советских писателей в январе 1951 г., Зощенко заново принят в Союз писателей в июне 1953 г. В деле Ахматовой и Зощенко Жданов, по выражению его биографа А. Н. Волынца, «попал под раздачу»: «Георгий Маленков, чей клан боролся за власть, собрал подборку политически вредных цитат из ленинградских газет и журналов того года и показал Сталину. Тот вызвал ленинградского секретаря, которому пришлось несколько судорожно реагировать»[1094]. Тем не менее, Жданову удавалось сохранить позицию второго лица в Политбюро ЦК ВКП(б) до лета 1948 г.

Именно этой цели были призваны служить принятые в 1946–1948 годах партийные постановления по вопросам идеологии и культуры. Первым из ряда таких постановлений было «О журналах “Звезда” и “Ленинград”» (14 августа 1946 г.). Оно обличало напечатанные в журналах «произведения, культивирующие несвойственный советским людям дух низкопоклонства перед современной буржуазной культурой Запада», «по отношению ко всему иностранному»[1095], а также и то, что в журналах «появилось много безыдейных, идеологически вредных произведений»[1096], которые не помогают государству «воспитать новое поколение бодрым, верящим в свое дело… готовым преодолеть всякие препятствия»[1097]. Постановление подвергло беспощадной критике творчество писателя М. Зощенко, причисленного к «пошлякам и подонкам литературы»[1098], изображающим советскую действительность в «злостно хулиганской», «уродливо карикатурной» форме, советских людей – «примитивными, малокультурными, глупыми, с обывательскими вкусами и нравами»[1099]. А. Ахматова названа «типичной представительницей чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии», застывшей на позициях «буржуазно-аристократического