— Сначала ты уговаривал присоединиться к этой безумной идее, а теперь пугаешь? Хватит испытывать меня. Хотя, что тебе остаётся делать, когда Риквил сбежал, прихватив с собой Таори? Только полагаться на себя, да меня, — я отвернулся от Мириота, снова принявшись оглядываться брошенные вещи. — Не забыл.

— Леград, что теперь тебе не нравится?

Я молчал. Слышны были лишь разговоры ватажников, что продолжали собирать вещи. И Мириот сдался, а я позволил себе улыбку, которой он не увидел:

— Снова повторю — от нас с тобой ничего не зависит в этом деле. Это неизбежно, даже если бы ты просто на день ступил в пределы Миражного.

— И это тоже меня не радует, слишком многое ты от меня скрываешь, сообщая детали лишь тогда, когда мы оба оказываемся в одной ловушке, — развернувшись, я повёл рукой, указывая на отделённых от нас ватажников. — А что будут делать остальные, пока мы возвышаемся? Любоваться красотами города?

А вот Волк улыбался, и не думая скрываться от меня, словно и не я только что ужалил его словами о тайнах:

— Для начала охранять твою семью.

Вскинувшись в возмущение, я замер, не успев сказать и слова. Дарсов придурок. Мама лишь проходила испытание, а не стала шэном. Чему я радовался, глядя на суетящихся Волков? Мы и впрямь в одной ловушке. Дарсов Риквил! Придётся положиться на Миуру, возможно передать Флаг маме, привязав его кровью. Хотя вот этого не хотелось. Нехотя возразил ватажнику:

— Может пелена остановится перед тренировочным двором или сразу за воротами Зала.

— Правда в это веришь?

Я снова не ответил, вот только на этот раз моё молчание было молчанием проигравшего. Конечно, я не верил в такие подарки судьбы.

На этом и решили. Пусть на площади перед Залом Стражи нет формации сбора силы Неба, но энергии там и без того с лихвой хватит для всех ватажников, будут больше заниматься медитацией. Несмотря на все их старания, единицы пробились через преграды седьмой звезды без зелий Древних. Я понимал, что могло быть причиной: возраст, травмы, низкий талант, но не мог помочь. Всё что у меня есть — это талант и знания. Но если первое неотделимо от меня, то второе... Почему я должен делиться ими? Почему я должен потратить дни на то, чтобы объяснить кому-то тонкости того же Духовного Круговорота? Даже Мириоту не пришло в голову, что у него найдется что-то в обмен на советы об этой Форме. Или же он, трезво осознавая границы своих возможностей, решил потратить месяц более здраво, в медитациях возвышения.

Неважно. Будь здесь Гунир, то всё могло бы быть по-другому, но приятельских отношений с Вартусом для такого недостаточно, может потом, когда он выполнит свою часть сделки. А Мириот давно упустил такой шанс. Теперь мы строим отношения только на основе выгоды. За мной долг за жизнь сестры, и я стану с Мириотом бок о бок. Но на земли Второго пояса мы ступим, считаясь всего лишь знакомыми собратьями шэнами.

Сейчас же мы вместе вытаскивали из-за пелены вещи, которые не успели спасти ватажники. Спустя две тысячи вдохов она остановилась на границе поместья Стражей. Ярко вспыхнул герб, пылающий Феникс с шестью перьями в хвосте. Он весь превратился в пламя и, рассыпавшись тысячами искр, исчез вместе с пеленой, оставив одни вопросы, один из которых я произнес вслух:

— Что случится с ватажником, который попробует войти?

— Вряд ли что-то хорошее, — передёрнул плечами Вартус, отвечая мне. — У меня мороз по шкуре пробегает, стоит мне взглянуть на ворота и задуматься о шаге за них.

— Это что? Риквил закрыл этот путь для всех, кто сюда придёт? Для всех поколений Волков?

Мириот метнул на меня взгляд, в котором словно тлели искры сгоревшего феникса:

— Не может быть всё настолько плохо, иначе город давно убивал бы всех, кто в него войдёт.

— Напомни мне тот разговор, что случился между нами, в первом лагере? Сколько лет прошло с тех пор, как сумел выбраться последний смельчак?

— Не играй словами. Ты ведь заходил в поместья и тебя сделали шэном.

— Нет, я твёрдо следовал твоим советам и не тревожил покой Древних. А ты, выходит, забирался в дома? Заранее готовился, что шэну грабить будет нельзя?

Улыбка у Мириота вышла кривой:

— Уже даже жалею, что Риквил сбежал, теперь ты срываешь свою злость на мне.

— А мне ни капли не жаль. Мне жаль Таори.

Не знаю, что ответил бы мне Волк на это. Его перебили сразу несколько криков, заставив нас обернуться.

И было от чего кричать. Даже я с трудом удержался от очередного упоминания вонючего зверя пустошей. Впервые в Миражном я видел подобное: сразу в двух местах над городом вставали дымные столбы. А вот Мириот не сдерживал себя, сразу объяснив мне их происхождение:

— Гхарков выкормыш! Что он творит? Да я удавлю его собственными руками!

Риквил? Впрочем, кто ещё это мог бы сделать? Ещё один вольный идущий, что пошёл в город и сумел так близко добраться к Залу? Через площадь прошла фиолетовая пелена, сменившая вид города. Дым сместился и теперь поднимался в трёх местах. Вернее, третий столб лишь едва виден, а там, кто знает, сколько поместий поджёг ватажник. Явно выбрал момент миража и перекрёсток, где смыкались несколько разных кварталов. Вот только как?

— Его же стихия ветер. Как он сумел поджечь поместья?

Мириот меня поправил, явно не задумавшись над тем, кто его спрашивает, вглядываясь вдаль и сжимая рукоять меча:

— Воздух. Ты не слышал, что я говорил Таори? У него все наши артефакты для встреч, от которых лучше бежать. Швырнул на бегу Сгущённое Пламя в поместья.

Если так оно и было, и Риквил и впрямь добросил, то это совсем мелкие поместья, раз формация их границ не обманывала с расстоянием до здания. Вот только зачем?

— Зачем?

— Не знаю, — Мириот бросил на меня короткий взгляд, позволив мне оценить размеры ярости, превратившей лицо в жестокую маску. — Как и то, почему его не остановила Таори. Очень надеюсь, что он выберется и я сумею лично спросить об этом.

— Такие дорогие артефакты, что будут цениться и во Втором? — я ухмыльнулся и предложил. — Заставишь отрабатывать там водоносом.

— Смешно, — Мириот кивнул, вот только в голосе не было ни капли смеха. — В Миражном есть множество возможностей и кроме Зала, Павильона или прочего.

Не сомневаюсь в этих словах.

— Вот только есть и запреты. Один из них, едва ли не основной, гласит, что город нельзя разрушать. Тогда не поздоровится всем, кто зашёл вместе с таким умником.

— Я помню. Разве что ты говорил — Цари оторвут голову тому, кто это сделает, а про кару остальным забыл сказать. Но так даже смешнее. Волки — собратья, с детства вместе, — я засмеялся. — Похоже, это его не остановило.

— Возможно, он пытался сжечь голема, заманив его в здание.

— Я уже понял, ты всегда будешь выгораживать свою левую руку, — я сочувственно поцокал языком и закончил. — Тогда, надеюсь, что его поймает стражник Древних.