лицом, с каким после длинных зимних месяцев встречают первое весеннее солнце, он зашагал к столу, где сидели дамы.

– Сударыня! Какой замечательный день. Я бесконечно рад видеть вас!

Китти с недобрым прищуром посмотрела на Альфонса, а на своего брата – почти враждебно.

– Какая чудесная случайная встреча! – язвительно заметила она. – Идешь по бульвару Клиши, ни о чем не подозреваешь и тут вдруг видишь в кафе свою младшую сестру.

– Так все и было! – простодушно воскликнул Альфонс. – Надеюсь, мы не помешаем дамам.

– Не волнуйтесь! – ехидно посмотрела на него Китти. – Мы тут обедаем и немножко болтаем. О чем обычно болтают женщины. Об интимной жизни. Но садитесь, интимная атмосфера все равно уже нарушена. Не так ли, Мари?

– Не знаю, что вы имеете в виду, фрейлейн Катарина, – растерянно ответила Мари. В сложившейся ситуации было лучше не обращаться к Китти на «ты».

– Отлично знаешь, лгунья!

Тут вмешался Пауль, чувствуя свою вину. Не надо было поддаваться на уговоры Альфонса. Тем самым они подставили Мари.

– Китти, у тебя нет оснований обвинять Мари! – раздраженно проговорил Пауль. – Посмотри-ка лучше на себя. Кто обманывал нас, а потом сбежал под покровом ночи?

– Ох, Поль, – с издевкой прошептала Китти. – Я так и знала, что они запрягут тебя. Но если ты думаешь, что я поеду с вами в Аугсбург, ты ошибаешься. Лучше я отправлюсь в ад!

– Погодите-погодите! – воскликнул Альфонс и примирительно замахал руками. – Мы же не хотим перессориться, друзья. Кто тут говорит об Аугсбурге? Давайте радоваться тому, что мы в Париже. В городе любви и искусства.

В ответ на эту вдохновляющую речь повисло молчание. Китти нахмурившись разглядывала Альфонса, не понимая, серьезно он говорит или как всегда вторит ей. Пауль и Мари обменялись недоуменными взглядами.

– Ce sont des amis?[34] – не поняв ни слова, спросила Соланж, молча наблюдавшая за этим выступлением.

– Mon frère Paul et son ami Alphonse…[35]

В ответ Соланж вызвалась принести два стула для господ, но Китти с благодарностью отказалась.

– У меня что-то пропал аппетит, – объяснила она и встала. – Мари, можешь есть мое порцию, ты наверняка голодна после долгой дороги. А мне теперь нужен свежий воздух.

– Смешно убегать, Китти, – рассердился Пауль. – Мы из-за тебя бросили все и приехали, потому что беспокоились.

– И напрасно!

Надменный тон Китти вывел Пауля из себя. Еще в Аугсбурге он высказывал желание перекинуть младшую сестренку через колено. А уж в этот момент он с удовольствием надрал бы ей задницу.

– Послушайте-ка, фрейлейн, – сдержанно начал он, чтобы не привлекать всеобщего внимания. – Мать заболела от тоски по тебе, а тебе все равно? Тебя не интересует, что у отца тоже дела так себе, что Элизабет страдает от твоего эгоизма, что семья благодаря тебе стала посмешищем для всего города. Подумала бы только своей глупой головой…

Китти протиснулась мимо Мари, чтобы побыстрее покинуть кафе. Она была близка к тому, чтобы расплакаться, но никогда бы не призналась в этом.

– Тебе надо было в пасторы идти, Пауль. Абрахам а Санта-Клара с крючковатым носом и капюшоном на голове. Тебе пошло бы…

– Фрейлейн Катарина, пожалуйста! – крикнула Мари. – Вы просто так не уйдете. Давайте поговорим спокойно…

Китти втянула воздух, готовясь ответить Мари метко и, без сомнения, едко, но тут у нее на пути встал Альфонс. Перед столь внушительным препятствием она остановилась в нерешительности и замолчала.

– Дорогая фрейлейн Катарина, – мягко начал он. – Немного пройтись – прекрасная идея. Я тоже не голоден…

«Если до сего момента Альфонс не лгал, теперь он сделал это», – подумала Мари.

– Я бы сходил в какую-нибудь галерею. Вы ведь знаете, я увлекаюсь коллекционированием современного искусства.

Левая бровь Китти поднялась, о его страсти к коллекционированию ей ничего не было известно. Кое-какие картины в доме Бройеров имелись, но приобрели их не из любви к искусству, а как способ вложить деньги.

– Нуу, – протянула Китти. – Кубисты, как их тут сейчас называют, распродаются за бесценок. Но через несколько лет за них будут давать большие деньги.

Альфонс улыбнулся ей блаженной улыбкой. У Мари не укладывалось в голове, как быстро этот здоровяк, этот неловкий влюбленный юноша превратился в искусного соблазнителя.

– Если бы кто-нибудь вроде вас, дорогая фрейлейн Катарина, помог мне в моих приобретениях советом и художественным чутьем, то я, верно, избежал бы многих ошибок. Не знаете ли вы здесь поблизости галерею, куда мы могли бы пойти?

– Галерея Канвайлера на рю Виньон. Но туда порядочно идти.

– Мы возьмем такси, фрейлейн Катарина. Или поедем на метро. Всего-то три-четыре остановки, если я правильно помню.

Китти смотрела на него с изумлением. Он ориентировался в Париже. Кто бы мог подумать?! Этот скучный парень не так прост, как она себе представляла.

– Насчет метро хорошая идея! Я люблю эти станции. Некоторые напоминают подземные замки…

– Могу ли я вас проводить? – спросил он и с надеждой поклонился.

– Если вы готовы посадить себе на шею эгоистичную, неблагодарную персону вроде меня, – я в вашем распоряжении.

– Вы шутите, фрейлейн Катарина…

Она громко рассмеялась, притушив муки совести. Болтая без умолку, Китти в сопровождении Бройера вышла из кафе; обернувшись, она триумфально помахала брату, взяла своего кавалера под руку и самоуверенно пошла с ним. Расставленная на бедрах юбка колыхалась при ходьбе, и при каждом шаге ее стройные ноги обнажались почти до колена.

– Господи боже, – растерянно пробормотал Пауль, глядя ей вслед.

– Это не то, чем кажется, – сказала Мари. – Она не хочет признать, что совершила ужасную глупость, и ведет себя, как упрямый ребенок. В глубине сердца она глубоко несчастна.

Пауль фыркнул и сказал, что ее детству однажды должен быть положен конец. Уж во всяком случае, когда причинен вред другим людям.

– Вы правы, – согласилась Мари. – И все же мне бесконечно жаль. Думаю, она до сих пор любит этого Жерара.

– Господи!

Пауль вздохнул и спросил, можно ли подсесть к ней за столик.

– Было бы замечательно, – обрадовалась Мари. – Китти заказала два меню номер один и вино. Одна я с ним точно не справлюсь.

– Ах, только поэтому, – сердито пробормотал Пауль и подтащил к себе стул. – Я-то надеялся, тебе доставит удовольствие побеседовать со мной.

Поскольку Мари промолчала, Пауль без спроса долил ей вина, поднял свой бокал и выпил за нее. А потом с аппетитом накинулся на закуски.

– Я ничего не имею против беседы, господин Мельцер. Напротив, нам вместе нужно подумать, как склонить Китти к возвращению домой. Она действительно вбила себе в голову остаться жить со мной на Монмартре и рисовать.

Пауль ел овощи и маринованную