Пришлось вытерпеть уколы в руку и ягодицы, которые ловко сделала симпампулечка, потом вытерпеть отвратную кормежку, потом новые уколы, а наутро медосмотр и переселение в общую палату, куда его доставили в инвалидном кресле.

Новым лечащим врачом оказалась солидная дама среднего возраста. Она ласково именовала Игоря везунчиком и твердо наобещала ему скорое выздоровление.

— Что вы понимаете под скорым выздоровлением? — осторожно поинтересовался фотограф.

— Недели две, ну, максимум три. Надо чтобы все полностью нормализовалось.

— М-да? — хмыкнул Игорь. — А почему я везунчик?

— У вас что, память отшибло? — недоверчиво поглядела на него лечащий врач, а соседи по палате заинтересованно притихли. — В вас же стреляли!

— В меня? — абсолютно искренне удивился Зотин и вдруг, как по мановению волшебной палочки, все сразу же встало на свои места, в том числе и незнакомый мужик в подъезде: наверняка именно он и выпустил в Игоря роковую пулю, только по счастливой случайности не убившую его.

Почему он остался жив? Скорее всего, роковую пулю принял на себя лежавший как раз напротив сердца в кармане пиджака складень — старый медный складень, реликвия их семьи. Вот, значит, почему Николай-угодник так сурово смотрел в то утро на Зотина: он-то точно знал, что именно произойдет буквально через полтора-два часа. Вдруг стреляли именно из-за складня? Да нет, чушь, просто Игоря с кем-то перепутали: странное и страшное стечение трагических обстоятельств.

— К вам еще придут по этому поводу из милиции, они уже справлялись о вашем состоянии, — «порадовала» врачиха.

— А вы не знаете, у меня в кармане был такой старый медный складень, когда все случилось.

— Что медный?

— Иконки такие, в кармане. Где моя одежда?

— Никаких иконок я не видела и ничего об этом не знаю, — решительно отрезала лечащий врач. — Одежда на складе. Когда разрешу ходить, получите халат.

— И когда?

— Пока потерпите.

После обхода соседи по палате, — а их было четверо, — проявили к Игорю участие, легко объяснявшееся их любопытством, но он мало чем мог удовлетворить его, поскольку особенно ничего не помнил: он мог только строить догадки и выдвигать разные предположения.

На следующий день пришел незваный гость — оперативник из околотка по месту жительства Зотина: парень молодой, явно неопытный, с каким-то ужасным говором сразу выдававшим в нем лимитчика. Это страшно раздражало Игоря, хотя он старался себя уговорить, что парень, в общем-то, ни в чем не виноват. Ни в том, что у него нет ни опыта, ни знаний, ни толкового образования. Ни в том, что он, подобно Ростиньяку, кинулся завоевывать столицу, поскольку в родных краях ни перспектив, ни денег. Но ведь и в Москве большинство провинциалов ждало страшное разочарование.

Опер начал, как ему казалось, «с подходцем» выспрашивать о происшествии, и раздраженный фотограф прямо у него спросил:

— Складень у вас? Медные иконки?

— У меня, в сейфе, — важно кивнул мент. — Это вещдок!

— Выпишусь, отдайте! — не терпящим возражений тоном, сказал Зотин. Однако упоминать о ценности складня побоялся, помня о легендарной алчности стражей порядка: потом заявят, что затерялось или они в глаза ничего не видели. Нет уж, голубчики! — Это память, семейная реликвия.

— Хорошо, — легко согласился оперативник, не видевшей ничего особо ценного в старой медной штуке. — Вы запомнили внешность человека, который покушался на вашу жизнь?

— Смутно, — вздохнул Игорь и тут же не удержался, дабы не поддеть самоуверенного мальчишку. — А отчего вы решили, что он покушался именно на мою жизнь? Вдруг он ждал кого-то другого или перепутал меня с кем-то?

— Он стрелял в вас! Просто счастье, что икона оказалась у вас в кармане: пуля ее прошила почти насквозь и застряла.

Это была неприятная новость: теперь придется серьезно реставрировать складень! Но о его продаже не может быть и речи: пусть внуки и правнуки владеют и помнят, как он спас их предка от неминуемой смерти. Ну да ладно, сейчас важнее поскорее отвязаться от настырного лимитчика.

— А если он стрельнул в меня из хулиганских побуждений? Так, кажется, это у вас называется?

— Не хотите говорить? — насупился мент.

«Да, не хочу!» — так и подмывало крикнуть Зотина, но он сдержался и не крикнул.

— Может, все-таки вспомните? — продолжал настаивать на своем оперативник. — Вы же фотограф: вдруг сняли что-нибудь не то, или случайно не тот человек попал в кадр?

«Такое вполне возможно, — зло подумал Игорь. — Просмотрели материалы, привезенные из Южных Предгорий, и решили меня убрать? Ну, суки, так просто я вам не дамся, но искать защиты у этого сопливого мента тоже дело безнадежное. Он и себя-то защитить не сумеет от этих людей, они просто походя раздавят, как муравья, даже не заметив его существования».

На душе стало ужасно тоскливо, и сердце сжалось от леденящего душу страха: что же делать? Фанфаронство тут не уместно и уговаривать себя, что он не дастся, можно до бесконечности, а потом в один отнюдь не прекрасный момент сюда заявится тот, с пушкой, и влепит тебе то, чего ты недополучил в подъезде. Или врачиха за мелкую взятку скажет, когда его выпишет, и незаконченные расчеты довершат на пороге больничного корпуса. И чем тут ему поможет мент?

— Мне нечего вспоминать, — устало сказал вслух Зотин. — Оставьте свой телефончик, если действительно чего вспомню, то позвоню, а когда выпишусь, приду, честное слово.

— Вы должны быть кровно заинтересованы в том, чтобы поскорее найти убийцу, — несколько оживился оперативник.

— Да, конечно, — устало согласился Игорь и подумал: этот гад Куприян Минаев сыграл с ним весьма дурную шутку.

Вот Куприяна и стоило взять за пищик, чтобы как следует тряхнуть и вытрясти из него имена тех, кто заказал Игоря, и тех, кто взялся выполнить заказ. Но и тут сопливый необразованный лимитчик с красной милицейской ксивой ему не помощник, нет, не помощник!

Простились без особой приязни и недовольные разговором. Впрочем, Зотина мало волновало, доволен ли мент, поскольку у фотографа теперь своих забот полон рот, и первая из них заключалась в том, чтобы научиться свободно передвигаться. Врачиха уже разрешила ему вставать в туалет, а мрачная сестра-хозяйка принесла рваные тапочки и застиранный, залатанный бледно-синий больничный халат.

Уборная располагалась в коридоре — долгом, пропахшем дезинфекцией и скудной больничной пищей, — Игорь буквально полз по нему, придерживаясь рукой за стенку и ощущая себя мухой, ползущей по огромной нескончаемой трубе. Он заставлял себя тренироваться по несколько раз в день, постоянно помня о человеке с пистолетом, и каждый раз, как только открывалась дверь палаты, чтобы пропустить сестру, врача или посетителей к другим больным, невольно вздрагивал и зажимался. Хотя чего ждать, тебе и подкупленная медсестра может вколоть совершенно не то! Те, кто посчитал его дальнейшее пребывание на этом свете излишним, еще не на такие штучки способны. Они способны на все!