Голос Ли эхом отзывался в сознании Вэйлина, и он понял, что не может сдаться просто так. Если ему и суждено умереть теперь, то до этого мужчине хотелось сделать что-то такое, что не делало бы его тем чудовищем, которое мир видел в нем благодаря Валеске. А это означало, что полукровка не мог просто так смотреть, как умирает Ли. В мире, полном зверей и монстров вроде Валески и ей подобных, такие мужчины, как он, были необходимы. Преданные и добродушные. А может быть, Ли все же найдет способ спасти Зейлан и без его признания. Однако, если жизнь Ли будет закончена в этих лесах, послушница тоже умрет. Только потому, что оказалась не в том месте и не в то время.

Из последних сил Вэйлин заставил себя поднять вырванный у него кинжал. Мужчина схватил его и перекатился на живот. Конечности пронзила резкая боль. Полуэльф прикусил нижнюю губу, чтобы заглушить крик, который рвался из его горла. Ноги дрожали, но Вэйлин поднялся, хоть и с трудом. Голова кружилась, внутри все пылало огнем. Но за те годы, что мужчина служил Валеске, он научился бороться с любым естественным стремлением.

Ему было противно перерезать горло ребенку?

И все же он делал это.

Он не хотел выгонять крестьян?

Но он делал и это.

И хотя все внутри Вэйлина кричало о том, чтобы сдаться и свалиться на землю, он упорно ставил одну ногу перед другой и тащился к Ли и эльве, которые бились друг с другом на замерзшей земле не на жизнь, а на смерть.

– Эй! – крикнул Вэйлин.

Чудовище подняло голову и ухмыльнулось. Полукровка был легкой добычей, это эльва поняла с первого взгляда. Кровь бежала у него по руке и капала с пальцев.

Тварь прыгнула к нему. Вэйлин вскинул кинжал как раз в тот момент, когда когти снова впились в его тело. Оглушительная боль обожгла его нутро, обнажив каждый нерв. Вместе с эльвой мужчина рухнул на землю. Чудовище выжимало воздух из его легких и жизнь из его тела.

Все вокруг погрузилось во мрак.

Долго разыскивать термы Ларкину не пришлось. Фиок упоминал, что они располагаются между двумя скалами, и Хранитель уже издалека заметил пар от горячей воды, который был отчетливо виден в холодном зимнем воздухе. Территорию окружал высокий деревянный забор, защищающий термы от посторонних взглядов. Две огненные чаши стояли по обе стороны входа в бани.

– Эй! – закричала пронзительным голосом какая-то женщина, выскакивая наперерез Ларкину. Она была маленькой и пухленькой. Но с красивым лицом и выразительными глазами, которые бросали на мужчину гневные взгляды. – Куда это ты направляешься?

Ларкин нахмурился.

– В термы? – Он произнес фразу с вопросительной интонацией, хотя и был уверен, что находится в нужном месте. Потому что даже отсюда было слышно бормотание купальщиков и журчание воды.

Женщина фыркнула и скрестила руки на груди.

– Я и смотрю. Но это же не лесной пруд. Это стоит денег, остолоп.

– Я не собирался купаться. Мне просто нужно поговорить с Кевой. Она же работает здесь, не так ли? – Он указал на гравийную дорожку, вдоль которой выстроились огненные чаши. Пламя потрескивало в прохладном воздухе и вело к двум деревянным хижинам, построенным в форме шестиугольника. В центре остроконечных крыш возвышались каминные трубы, из которых валил белый дым.

Женщина недоверчиво подняла брови.

– Кто хочет это знать?

– Друг ее сестры.

В ответ женщина что-то невнятно пробормотала.

Ларкин вопросительно склонил голову.

– Так я могу ее увидеть?

– Когда заплатите за вход.

Он закатил глаза.

– Сколько?

Женщина снисходительно указала на табличку с расценками, закрепленную всего в нескольких сантиметрах от них.

– Или ты не умеешь читать?

Ларкин сжал губы, стараясь удержать при себе обидный ответ, который вертелся у него на языке. Из кармана своего плаща он вытащил пять серебряных монет и расплатился. Женщина, не говоря ни слова, набросилась на нобли и нетерпеливым жестом велела ему идти дальше. За его спиной уже стояли очередные посетители.

Ларкин проследовал по тропинке и вошел в хижину, которая, согласно изображенному символу, предназначалась для посетителей мужского пола. Горячий воздух ударил ему навстречу. Жар охватил мужчину так внезапно, что волоски на его руках встали дыбом.

В хижине пылал большой огонь. Он напомнил ему о погребальном костре и криках мальчика. Вокруг пламени стояли скамьи, на которых лежали подушки и одеяла из овчины. Мужчины, надевавшие и снимавшие одежду, возбужденно беседовали. Комнату окутывал аромат пряных масел.

Ларкин сел на одну из скамеек и снял сапоги, когда внимание Хранителя привлек разговор мужчин всего в нескольких футах от него.

– Моя дочь подумывает о том, чтобы стать Хранительницей, – сказал мужчина с влажными волосами, который, по-видимому, только что вышел из бани. – Она слышала, на Стене уже служит какая-то девушка.

– Женщина-Хранительница? Я не знал, что это дозволено, – ответил его собеседник.

– Я тоже, но времена, похоже, меняются.

– И как ты относишься к этому? – спросил другой недоверчивым голосом.

– Даже не знаю, – ответил первый мужчина, надевая штаны. – Конечно, я бы предпочел, чтобы она осталась здесь и подарила мне внуков. Но если она станет Хранительницей, то будет служить стране совершенно особым образом.

Незаметно губы Ларкина растянулись в улыбку. При этих словах он почувствовал гордость за Зейлан, хотя сам бывший фельдмаршал и не нравился молодой Хранительнице. Ларкин понял это во время их первой встречи в Нихалосе. После нее девушка старательно избегала его, но Ларкина радовало, что она стала образцом для подражания для других женщин. Сам Хранитель в свою бытности фельдмаршалом отказался от двух претенденток. Оглядываясь назад, он сожалел об этом, но сейчас было слишком поздно, чтобы возместить ошибки того времени. Ларкин мог только надеяться, что Кори будет вести себя мудрее, хотя, если принимать во внимание то, что действующий фельдмаршал принял на службу Зейлан, он, наверное, уже поступал именно так.

Ларкин разделся и сложил свою одежду в предназначенный для этого ящик. Там уже лежало приготовленное для него полотенце, которое он обернул вокруг своих бедер. Тем не менее Хранитель чувствовал на себе взгляды других мужчин. Они были не похотливыми, а любопытными и испуганными, ибо по истечении десятилетий тело бывшего фельдмаршала стало холстом боли. Шрамы покрывали его с головы до ног. Некоторые из них были настолько старыми, что Ларкин и сам не помнил, откуда они взялись.

Он отвернулся от взглядов мужчин и вышел из хижины на другую сторону, к баням. От зрелища, открывшегося ему, у Ларкина на мгновение перехватило дыхание. Хранитель бывал уже в нескольких банях, но ни одна из них не могла сравниться с этой. Термы представляли собой несколько выдолбленных в скале отверстий, до краев заполненных горячей водой. Облака пара поднимались к небу. Между источниками стояли беседки с дополнительными скамьями и столами, и их обогревали сотни маленьких огненных чаш. Был и большой бассейн, где посетители могли плавать.