27 августа Наполеон, оценив обстановку, корпусами Мюрата и Виктора нанес мощный удар по слабому левому крылу противника, где стояли австрийские войска Вейсенвольфа и Лихтенштейна, и опрокинул его. Вслед за этим французы атаковали центр, а маршал Мортье, командовавший гвардией, двинулся в обход правого фланга союзных войск. С обеих сторон активно действовала артиллерия, и вся битва происходила при неумолкаемом грохоте 1200 орудий.

В разгар боя, когда левое крыло союзников было уже совершенно разгромлено, Наполеон в центре взял на себя непосредственное руководство артиллерийским огнем. На небольшой возвышенности Ронникс он заметил в неприятельском расположении группу всадников, на которую велел одной из своих батарей направить огонь. В центре этой группы оказался император Александр I, a рядом — генерал Моро, впервые выступивший в качестве руководителя союзных войск. И одно из первых ядер, пущенных в эту группу по приказу Наполеона, раздробило генералу Моро обе ноги. Он скончался через несколько дней. Среди солдат была распространена легенда, будто Моро был убит ядром, которое лично выпустил узнавший изменника в подзорную трубу Наполеон.

В сложившейся тяжелой обстановке генерал Барклай-де-Толли, командовавший русскими и прусскими частями, предложил Шварценбергу нанести контрудар по левому крылу французских войск, но это предложение не было принято. Во второй половине дня Шварценберг доложил монархам, что у австрийцев кончились боеприпасы и им нечем будет продолжать сражение, если оно еще продлится. Левое крыло было полностью расстроено, союзники потеряли более 20 000 человек убитыми и ранеными, наибольшие потери понесли австрийцы. Шварценберг отдал приказ об отходе, который происходил при непрерывном преследовании со стороны противника. Союзная армия отходила частями в порядке, а некоторые корпуса бежали с поля битвы, настигаемые кавалерией. Потери французов оценивались втрое меньше, чем у неприятеля.

Хотя Шварценберг располагал численным перевесом, имел крупные резервы, его нерешительность и неумение предугадать действия противника позволили Наполеону полностью овладеть инициативой и одержать убедительную победу.

Разбитые союзники несколькими дорогами отходили к Рудным горам. В следующие дни маршалы Мармон, Виктор, Мюрат, Сен-Сир, генерал Вандам, преследуя противника, взяли в плен еще несколько тысяч русских, пруссаков и австрийцев. Среди союзных монархов началась паника. Перед ними возник призрак нового Аустерлица. Но вскоре поражения сменились победами. Генерал Вандам увлекся преследованием и оторвался от своих главных сил. 29—30 августа произошло сражение при Кульме. В этом бою русский арьергард, прикрывавший отход Богемской армии, под командованием Остермана-Толстого разбил преследующий их корпус. В плен были взяты до 5000 человек, сам Вандам и весь его штаб. Почти одновременно, 26 августа, Силезской армией были разбиты войска Макдональда. Потеряв во время встречного сражения на реке Кацбах около 30 000 человек и 103 орудия, Макдональд поспешно отошел к Дрездену.

После таких успехов союзники воспрянули духом. Австрия, которая колебалась и уже была готова выйти из коалиции, присоединилась 9 сентября к Теплицким соглашениям, подтверждающим готовность всех союзников продолжать борьбу.

Все складывалось так, как когда-то сформулировал русский царь: чудеса происходят только там, где Наполеон лично присутствует. Не справившись с большим замыслом, он вынужден из-за падения боевого духа, плохого снабжения или дезертирства во фланговых армиях всегда мчаться туда, где горит. Из-за этих его метаний молва дала ему прозвище Бауценский курьер.

Одновременно усиливалась нужда французской армии в самом необходимом: скученная на небольшой территории, она давно «выкачала» из нее все, что там было.

Генерал Жан Виктор Моро, (1763-1813).

Союзники видели, что если военный гений Наполеона не изменился, то солдаты у него уже не те, что были ранее. Восемнадцати- и девятнадцатилетние юноши не могли заменить те непобедимые, железные легионы, с которыми он воевал в Египте и Сирии, с которыми он покорил Европу, и даже те войска, с которыми ходил на Москву и костями которых усеяны многочисленные поля сражений. Наполеон тоже это понимал. Он видел перед собой и еще одну трудность. Его собственное ставшее классикой правило гласило, что секрет военного искусства заключается в том, чтобы быть сильнее неприятеля в нужный момент в нужном месте. И сам же он теперь, когда все зависело от этой кампании в Саксонии, нарушал это правило. Где был Даву, один из лучших маршалов с большим отрядом, — расстреливал купцов в Гамбурге. Где были значительные контингенты пехоты, кавалерии, артиллерии, которые так пригодились бы Наполеону для близившейся решительной битвы, — в Данциге, в Северной Германии, в Италии и Испании. Но созвать их к себе значило бы самому разрушить великую империю, державшуюся теперь исключительно силой этих гарнизонов; не собирать их значило тоже разрушить империю, потерпев неминуемое поражение от союзников, у которых нет хороших генералов, но почти вдвое больше солдат.

Тем не менее после трех побед, одержанных подряд, Наполеон вновь уверовал в свою счастливую звезду, в свое военное превосходство. В его расчетах силы противника были явно преуменьшены. Он неверно оценивал и боевые качества армий, с которыми ему приходилось сражаться. Конечно, Витгенштейн или Шварценберг как полководцы рядом с ним немногого стоили. Но эффект Бауцена или Дрездена был совсем иным, чем Аустерлица и Иены. Тогда победа в генеральном сражении сокрушала армию противника и предрешала исход кампании. Теперь, в 1813 году, проигранное сражение лишь ожесточало противника, его армии отступали в полном порядке, чтобы через короткое время снова ввязаться в бой. Сами армии, сражавшиеся ныне с Наполеоном, тоже стали иными. Они не только приобрели боевой опыт и научились побеждать французские полки, но и в моральном отношении превосходили наполеоновских солдат, ибо дрались против завоевателей за свою независимость. Этих изменений император видеть не хотел.

После успехов у Дрездена Наполеону казалось, что он близок к победе: оставался еще один удар — и успех обеспечен. Но силы его таяли, а маршалы как будто разучились воевать. Он потерял около 100 000 человек, теперь непосредственно у Дрездена у него было около 220 000 солдат против 350 000 войск союзников.

Сначала император решил сам провести поход на Берлин и нанести силами 100-тысячной армии удар по Северной армии Бернадота, а затем выйти на Вислу и напасть на Силезскую армию. Всю эту операцию должна была прикрыть 100-тысячная армия Мюрата против Шварценберга и 60-тысячная армия Макдональда против Блюхера. Но после Кацбаха Наполеон решил, что обстановка требует его присутствия в Дрездене, на Берлин же он отправил Нея с 70-тысячным войском и стал сосредотачивать резервы у Гойсверда.