- Конечно. А еще настойки с мятой и можжевельником... Зимой варили медовуху. Помните, одна кружка с ног валила? Это вам не какой-то слабенький разведенный сок виноградной лозы...

Порыв ветра колыхнул пламя костерка, разведенного в неприметной ложбине, тени заплясали по камням и скрюченным ветвям кустарника. Сверкнули и вновь погасли красно-фиолетовые глаза какого-то небольшого животного - лисы или сурка. Луна Фегда, покрытая оспинами и шрамами, взирала на землю с отвращением.

- Драйбен, умоляю, хватит говорить о еде и выпивке! А то скоро слюни потекут даже у Безымянного, хотя он делает вид, будто сыт и доволен. Безымянный, ты сколько дней не ел? Четыре? Как насчет морских звезд в винном соусе? Говорят, это любимое блюдо вашего басилевса.

- Никак. Я не люблю басилевса.

- Есть за что? Или по традиции?

- Есть, - согласился аррант. - Тиберис не мужчина, а баба в тоге. Правитель не должен быть таким. Знаете, куда аэтосийцы отправляют приходящие из Арра и с Хрустального мыса эдикты?

- В выгребную яму? - весело предположил Асверус и покосился на арранта. Тот кивнул, подтверждая. - Значит, твой город не признает власти Тибериса?

- Мы признаем его как Царя-Солнце всей Аррантиады и законного властителя из династии Аврелиадов. Но Аэтос - это не Аррантиада. Наш город существовал еще до того, как басилевсы построили Арр и объявили себя правителями.

- Вот как? - заинтересовался Драйбен и мысленно попросил богов сделать так, чтобы Асверус, целыми днями изводивший своими шуточками арранта (которому они, не сговариваясь, дали прозвище Безымянный), хотя бы сейчас ненадолго заткнулся. Пожалуй, впервые со времени панического бегства с Аласорских предгорий бывший легионер "беркутов" разговорился. - Не знаешь, каким годом ваши хроники датируют основание Аэтоса?

- Спустя два лета после падения Небесной горы, - сказал новый спутник нардарцев. - Люди бежали туда с континента, охваченного паникой и беззаконием. Выстроили крепость и долго оставались одни. В Аэтосе собралось множество мужчин, сумевших захватить корабли в портах страны, называющейся ныне Халисуном, и очень мало женщин.

- А дальше? - У Драйбена загорелись глаза. Нигде, ни в каких хрониках не упоминалась история зарождения сурового города воинов, а когда путешествовавший по Аррантиаде в поисках знаний нардарец попытался проникнуть в Аэтос, его выставили вон. В пределы города допускались только посланники других эпархий Острова и редкие торговцы - для чужаков в Аэтосе места не было.

- Дальше? - Аррант не забывал помешивать веточкой в котелке и следить за тем, чтобы угли не рассыпались под ветром. - Дальше стало совсем плохо. Черное небо, солнце видели от силы три или четыре дня в год. Животные вымирали, ничего не росло... Тогда еще были живы могучие боги Острова и оставались последние волшебники. Колдуны приходили к нам, чтобы мы защитили их от варваров, наводнивших Аррантиаду. В обмен на наши мечи и спокойствие для самих себя и родственников люди, владеющие магией, помогали Аэтосу выжить. Еды было мало, но все-таки больше, чем у остальных. Однако волшебники не могли оградить новый город от всех бедствий.

- Каких? - Теперь уже заинтересовался Асверус.

- Начали рождаться дети-уроды. Очень многие не выживали, но те, что взрослели, становились чудовищами, а не людьми. Отчасти это наша вина...

- Кровосмешение? Воздействие злой силы Небесной горы? - понимающе вопросил Драйбен, кое-что слышавший о подобных явлениях. Во времена Столетия Черного неба появление многочисленных уродств и, как это называли колдуны, "трансмутаций" являлось делом хоть и ужасающим, но обыденным во многих странах Длинной Земли и на затронутых катастрофой островах.

- То и другое, - сказал Безымянный и, отчего-то смутившись, добавил: Конечно, в большей степени виновно кровосмешение. Аэтосийцы не общались с чужаками, а женщин оставалось мало. И конечно, волшебники постарались. Хотели как лучше...

- Ну-ка, ну-ка. - Для Драйбена, раскапывавшего любые истории о древних магах и их делах, эти сведения просто не имели цены. - При чем здесь волшебники?

- Гора рухнула и пожрала магическую силу нашего мира, - продолжал неспешно говорить аррант. - Прибившиеся к Аэтосу, чародеи это чувствовали и употребили остатки своего умения, как казалось, на благо. Они намеревались создать особого человека. Способного выжить при черных небесах, без солнца, умеющего долго продержаться без воды и пищи. Ничего не получилось. Тогда и родился обычай убивать всех детей с уродствами и болезнями.

"Хранить традицию почти тысячу триста лет!.. - ахнул Драйбен и, как вживую, увидел жутковатые картины прошлого. - Это как же надо было напугать тех, без всякого сомнения, бесстрашных и решительных людей, бежавших с континента на относительно спокойный Остров, чтобы сотни поколений до нынешних времен соблюдали законы, принятые в эпоху всеобщей тьмы?! Что ж у них там происходило? Не хотелось бы мне жить тогда, а тем более в Аэтосе..."

- То есть, - осторожно забросил удочку нардарец, - твой город через несколько лет после Катастрофы встал перед угрозой вымирания? И его правители решили ввести новые, невиданные раньше обычаи, доселе чтимые твоими соплеменниками? Глядя на тебя, я бы сказал, что вы преуспели...

Да, безусловно, если бы Безымянному сейчас взбрело в голову напасть на своих попутчиков, он скрутил бы и Драйбена и Асверуса за несколько мгновений, - высок, ловок, очень силен, не столько мускулист, сколько невероятно жилист... И это с учетом того, что аррант действительно ничего не ел уже несколько дней, оставляя скудную пищу для нардарцев и пробавляясь лишь заваренным травяным настоем, в котором растворял кусочки желтого кленового сахара. Но это еще не все. Безымянного хорошо потрепали во время Ала-сорского сражения: почти вся левая рука арранта была перевязана тряпками, наложенными Драйбеном вместо бинтов, - руку располосовали ударом сабли от середины плеча почти до запястья, задев кости предплечья и крупные жилы. Пятидневный переход через пустыню тоже должен был сказаться на аэтосийце, тем более что уцелели только две лошади. Нардарец пытался усадить раненого в седло, но тот категорически и надменно отказался, предпочитая шествовать на своих двоих, изредка держась за стремена лошадей.

"Невероятно живуч и столь же невероятно вынослив, - думал о Безымянном Драйбен. - Может быть, скептически относящиеся к обитателям Аэтоса мудрецы и правы: в этом городе выращивают не людей, а очень породистых животных. Он неразговорчив, обижается на каждую дурацкую шутку Асверуса, тоскует по своему умершему приятелю и казнит себя за то, что остался жив. Вроде бы человеческие чувства и принятое среди смертных поведение, если не считать отдельных заскоков, присущих аэтосийцам в силу традиций. Но все равно - между нами лежит пропасть. Это не совсем человек. Безымянный похож на нас, у него две руки, две ноги, голова... Кэрис, например, тоже похож, но в обычное время, когда он не употребляет свои способности дайне, никто не отличит его от самого обычного разбитного варвара с вельхских гор. А этот, пожалуй, даже гордится своими отличиями".