- Преуспели, - согласился аррант. - Мы создали величайшую касту воинов. Сами, отвергнув неловкую помощь колдунов, которые вскоре перемерли или потеряли Дар. Первые эпархи города запретили воинам общаться с женщинами, рожавшими больных детей. Два раза в год мы снаряжали корабли, отправлявшиеся на полночь или закат, за добычей. Городу требовались матери для здорового и крепкого потомства.

- А почему вы обошли вниманием полдень и восход? - В голосе Асверуса еще звучала насмешка, но не столь ясно, как всегда.

- В восходных землях, на Длинной Земле тогда было хуже всего, ведь Небесная гора поразила именно этот материк. Тамошние люди - больные, слабые, ничтожные - ничего не могли нам дать. - Безымянный словно не заметил иронии и продолжал объяснять: - На огромный остров, носящий в наши времена название Мономатана, мы не совались потому, что его населяют люди с черной кожей. Аэтосийцы были белыми и знали: если среди нас появится черная женщина, двое из троих детей унаследуют кровь ее предков. К окончанию века, когда небеса целых сто лет были закрыты тучами и даже в Аррантиаде, прежде не знавшей зимы, шел снег, и появились наши законы, соблюдаемые до сегодняшнего дня. И это никогда не изменится.

- Почему так? - насторожился Драйбен. - Я, конечно, понимаю: традиции и все такое, но времена меняются...

- Если снова случится беда, Аэтос выживет, - с твердой уверенностью в своих словах ответил Безымянный. - А вы - нет. Наши звездочеты говорят, будто однажды низвергнется с небес сестра Небесной горы и история мира кончится. Мы же начнем восстанавливать его из развалин.

- Воображаю, что вы навосстанавливаете, - беззлобно пробурчал Асверус. Все будут ходить строем, детей производить в строго указанные астрологами дни и предаваться срамным грехам друг с другом. В таком случае проще попросить новую Небесную гору, чтобы она упала прямиком мне на голову. И кстати, что вы будете делать, если обещанная катастрофа никогда не произойдет?

К удивлению Драйбена, Безымянный не вспылил и не замкнулся в себе, как всегда поступал после обидных слов Асверуса, будто нарочно отпускавшего в сторону арранта двусмысленные шуточки. Он только пожал плечами и ответил:

- Будем ждать. Сто лет, тысячу, десять тысяч. И однажды дождемся. Когда все прочие племена сгинут или превратятся из людей в грязных чудовищ, мы останемся людьми.

В последней фразе Безымянного одним из ключевых слов, по мнению Драйбена, было слово "грязный". Аррант за все время совместного пути скоблился и чистился, будто кошка, по три раза на дню, на каждой стоянке. Он протирал тело песком, жалкие запасы воды тратил не только на питье, но и на умывание, а что оставалось из его доли - отдавал лошадям. Нардарец заметил, что Безымянному за долгий жаркий день требуется воды в три или четыре раза меньше, чем ему или младшему наследнику кониса Юстиния, и наконец признал, что эпархи Аэтоса за тринадцать столетий действительно сумели вывести идеальный тип человека. Вернее, не человека, а воина. Большая разница.

Эту разницу нардарец начал ощущать на третий или четвертый день совместной дороги и только к этой ночи уяснил, что именно отличало аэто-сийцев от иных представителей смертной двуногой расы. Да, безусловно, обитатели странного аррантского города многими качествами стократ превосходили племена островов или материков, исключая, пожалуй, самых отпетых варваров наподобие вельхов, обитавших в диких и отрезанных от всего мира горах, или каких-нибудь там веннов, сохранивших единение с природой. Но главнейшая разница состояла в том, что "беркуты" не умели думать.

Безымянный никогда не проявлял инициативы. Он шел вперед до поры, пока взявший на себя обязанности предводителя маленького отряда Драйбен не говорил, что следует отдохнуть. Он знал, что такое путешествие в, мягко говоря, стесненных и опасных условиях. Во время привалов первым отправлялся рубить кустарник или собирать сухую траву для костров, каким-то невероятным чутьем находил источники и колодцы, но, когда дело было сделано, аэтосиец садился и молчал. Просто молчал, ожидая дальнейших распоряжений.

Поначалу Драйбен думал, что парень тоскует по своим и жалеет о несостоявшейся героической смерти на поле битвы, но вскоре уяснил: это обычная манера поведения. Двое северян, изредка заглядывавшие в лагерь "сизых беркутов" до битвы при Аласоре, удивлялись только гостеприимству, железной дисциплине, принятой в отряде, и необычным традициям аэтосийского легиона, не замечая мелочей: "беркутам" было не о чем разговаривать между собой, они оживлялись, только когда получали приказы вышестоящих и когда подступало "настоящее дело" - бой, обнаженное оружие, несущийся на тебя враг, торжествующий вой боевых рогов... Вне маленького мирка своего легиона "беркут" становился чужим, не зная, как себя вести.

Когда Драйбену стало ясно, что Безымянный исполнит любое его распоряжение (аррант признал более старшего возрастом и опытного нардарца начальником), он начал проводить маленькие опыты, отдавая зачастую бессмысленные, а то и откровенно глупые приказы. Сходи на самый высокий бархан и до заката следи за горизонтом, не появятся ли всадники мергейтов. Расчеши гривы лошадей. Проверь, нет ли под седлами паразитов. Палатку на ночь поставь обязательно так, чтобы выход смотрел точно на полночь. Разбуди, когда солнце встанет точно на два пальца над равниной. Более всего Драйбена поразил случай, когда он наполовину в шутку, наполовину ради опыта попросил (а точнее, не без насмешки приказал) аэтосий-ца добыть свежего мяса. В пустыне, к закату от Аласора, животных не встречалось на протяжении многих дней пути, но Безымянный только наклонил голову, забрал метательные ножи (из-за раненой руки он не мог использовать лук) и ушел в темноту. Вернулся под утро, ничуть не выглядя уставшим, хотя по слою пыли, покрывшей его лицо, было ясно: аррант прошел не одну лигу. На плечах он приволок огромную ящерицу, размерами больше напоминавшую крупного поросенка с длинным хвостом и чешуей. Драйбен только ахнул, но все-таки он был привычен к любой пище и долго путешествовал по самым разным странам, а вот Асверуса едва не вывернуло, когда светлейший эрл распорядился выпотрошить мерзкое животное, часть мяса приготовить на завтрак, а остальное засушить на солнце.

Плоть ящерицы оказалась мягкой и вкусной, похожей на мясо птицы. Асверус так и не притронулся, предпочтя закусить твердой как камень лепешкой и сушеными сливами.

"Безымянный не человек, - решил тогда Драйбен. - Нет, конечно, человек, но... Но больше он напоминает какой-то невероятный механизм. Скажи - сделает и не отступится до самой победы. Но зачем и ради чего Безымянный это делает? Ему дают задание, но о его смысле он не задумывается. Просто действует. Великие боги, кого вы навязали мне в попутчики?"

Как-то само собой получилось так, что аррант превратился в слугу, главного добытчика и козла отпущения (вечно чем-нибудь недовольный Асверус предпочитал срывать злость на Безымянном. Тот тихо возмущался, но драться не лез, видимо понимая, что выжить в Альбаканских песках можно только вместе). Асверусу не приходило в голову, что созданный только для убийства и воспитанный в жесточайших условиях Аэтоса человек может о чем-то думать и что-то чувствовать.