– Юлька, нам пора, – сказал Тимофей. – Давай собираться. Пока доедем, пока то, пока сё…

– А я ленюсь… – застонала Юля. – Пни меня!

Тимофей шлёпнул её по мягкому месту.

– Чтоб через полчаса была готова.

– Щас! Я же накраситься не успею!

Прошло добрых два часа, пока Кнуров с Юлей, наконец, собрались, упаковались и спустились в гараж. Машину Тимофей после известных событий менять не стал, подремонтировал только, подновил. Хорошая же «тачка»!

Он запустил двигатель и вывел «мерс» во двор. Выехал на улицу, покатил, меняя очищенные улицы на подземные туннели, залитые светом фонарей и фар.

За городом Тимофей плавно утопил педаль акселератора, и «мерседес» полетел, легко выжимая сто двадцать.

– Как твои информатории? – спросила Юля.

– Нормально, – пожал плечами Кнуров и не удержался, добавил деталей: – Минобороны сделало заказ на наноинформаторы, а наши И-фильтры расходятся влёт. Деньги повалили такими массами, что не знаем, куда девать! Центральный информаторий отгрохаем к лету, к осени запустим. А Малые… Ну-у… в будущем году один или два соорудим. Должны.

– Значит, – задумчиво сказала Юля, – тебе лично алгоритм судьбы принёс удачу.

– А при чем тут информатории? – улыбнулся Тимофей. – Ты – моя удача.

Юля дотянулась до его щеки и поцеловала.

В Александровку приехали после обеда. Пришлось поколесить и побуксовать, пока одолели сугробы, наметённые по деревенским улицам. На Прямой снега было мало, а когда «мерседес» остановился около пятого дома, оказалось, что и подъезд, и двор уже вычищены.

– Кто-то раньше нас приехал! – оживилась Юля.

Тимофей показал на синюю «пежо».

– Бирские! Садись за руль, я ворота открою.

Он вышел, растворил ворота, и Юля завела «мерс» во двор. Двор был расчищен наполовину. Разгоряченный Бирский, скинув куртку, вовсю орудовал лопатой, откидывая снег.

– Привет работничкам! – весело поздоровался Тимофей.

– А-а! – обернулся Бирский. – Шеф приехал! Вон лопата, шеф. Бери больше, кидай дальше!

– Эксплуататор… – проворчал Кнуров и подхватил штампованную пластмассовую лопату. Ворчал он больше для порядку – помахать лопатой хотелось. Застоялся он и засиделся.

– Давно приехали? – спросил Тимофей, разгребая сугроб.

– Да где-то с час назад. Наташа к мамульке ускакала, обещала молочка принести.

– Молочко – это хорошо…

Когда Кнуров дочистил до крыльца, и Юля смела веником снег со ступенек, прибыли «Гоцкалы». В отличие от Бирского, мало внимания обращавшего на имидж руководителя, Сергей следил за образом заведующего производством – он привёз Риту на здоровенном джипе-внедорожнике «питер-турбо». Четырёхколесный зверь едва влез в ворота, широкие шины со скрипом умяли утоптанный снег.

– Здорово! – завопил Гоцкало, вылезая из кабины и подавая руку Рите.

– Привет, Гоцкалы! – приветствовал их Бирский. – Ваша задача – прочистить дорожку к бане!

– Слушаюсь! – откозырял Сергей и вскинул лопату на плечо.

Рита, кутаясь в воротник, поднялась по ступенькам на крыльцо.

– Привет, Тима, – улыбнулась она.

– Привет, – улыбнулся он.

– Не поцелуешь? – шутливо удивилась девушка.

Тимофей с удовольствием поцеловал её пухленькие, будто припухшие губки.

– Я не ревную, – отмахнулась Юля. – Дружба навек, и всё такое…

Рита рассмеялась и бросилась обниматься с Ефимовой.

– А все уже собрались? – спросила она.

– Царёвых ждем… – ответила Юля. – Чу! Слышу пушек гром…

С улицы донеслось мощное сопение, и во двор влез ещё один джип, гражданский вариант военного «тестудо». Из кабины выскочила Даша и с визгом бросилась к крыльцу – обняла Бирского, обняла Тимофея, повисла на Рите и Юле.

– Приветики, приветики! – вопила она. – Я вас уже два месяца не видела!

– А меня? – спросил смеющийся голос, и на крыльцо поднялась Наташа. В руках она несла огромную банку молока.

– Ой, Наташка! А это молоко, да?

– Ага! Его коровки делают. Рогатые такие, «му-му» говорят…

– Смейся-смейся!

– Девчонки! – бросила клич Наташа. – Давайте печку растапливать!

– А дрова?

– А тут есть! Ещё с лета лежат.

Русская печка топится долго, зато и тепло отдаёт медленно, до утра не остывает. Бирская подкинула дров и закрыла заслонку.

– Я на кухне займусь, а вы давайте полы…

– А белья хватит? Кроватей-то как раз – три штуки и диван…

– А мы привезли аж пять комплектов. Они там, в машине!

– А где Сергей? Почему я его не вижу?

– А он баню растапливает.

– О-о! Баня – это вещь!

Тимофей снял ботинки в сенях, обул тапки и на цыпочках прошёл по мытому полу.

– Тима! – сказала Даша. – Ты, наверное, половики хочешь вытрясти?

– С вечера о них думал! – ухмыльнулся Кнуров. – Вот, думаю, приеду и сразу трясти начну… Сейчас, Дашенька.

Он открыл кейс, привезённый Бирским, и вынул все десять мягких кубиков.

– Это он и есть, да? – тихо спросила Даша. – «Гото»?

Тимофей молча кивнул. Обтерев гель-кристаллы тряпицей, он выстроил их в рядок.

– Предиктор… – сказал он.

– А не жалко?

– А их всё равно не отформатируешь, не перепишешь. А опасной и вредной информации столько – они словно ядом сочатся, в руки взять страшно…

В сенях затопали, сбивая снег, заспорили, кому какие тапки, и ввалились в тёплый дом. Бирский, шмыгая носом и потирая озябшие руки, подошёл к Тимофею.

– Ты как хотел? – спросил он, не договаривая, но Кнуров понял.

– Бензинчиком хотел, – сказал Кнуров, – или керосинчиком…

– А мы хвороста подсобрали, – сообщил Бирский, – решили по-простому, по деревенски – на костре.

– А я вообще жечь не хотел, – заявил Гоцкало, – вони от них… Рита говорит, давай, говорит, на мясорубке их перемелем, и всего делов!

– Лучше все-таки спалить, – сказал Царёв, трогая пальцем кубики кристаллической квазибиомассы. – От греха подальше…

– Правильно, – поддержала Ефимова (фамилию мужа она брать не стала…).

– Девчонки! – позвал Тимофей. – Пошли костёр разведем!

Все спустились во двор. Царёв наносил кучу хвороста и дров. Кнуров обрызгал сухие ветки бензинчиком из бутылки. Бирский аккуратно разложил базовые кристаллы, а Гоцкало запалил костер. Пламя ухнуло, насытилось парами бензина и жадно принялось закусывать сухим деревом. Гель-кристаллы задымились, их стало пучить. Впрочем, и деформированная, квазибиомасса сохраняла заложенную в неё информацию. А потом она стала темнеть и покрываться пузырями, потекла вонючей жижицей.