– Чем могу помочь, господа?

Женщина неопределенного возраста, стоявшая в проеме, едва достигала моей грудной клетки. Сухопарая и смуглая, она куталась в алое сари. Острижена она была коротко, под мужчину, в открытых ушах я видел крупные квадратные серьги. Взгляд миндалевидных глаз под тяжелыми веками был надменным, но сдержанно приветливым. Я чуть склонил голову.

– Добрый день. Моя фамилия Нельсон. Верно ли, что это клуб «Последний вздох»? Я пришел сюда по рекомендации… знакомой.

– Она мертва? – Выщипанные в тонкую нитку брови изогнулись.

– С чего вы решили?

– Таким обычно не делятся. Для большинства наших членов это место – святая тайна. Вы могли вырвать ее разве что… если, к примеру, кто-то оставил визитку в доступном полиции месте. Но если у вас есть вопросы, милости прошу. Мы уважаем власть.

Я не терпел, когда меня путали с недоумками из Скотланд-Ярда, и не удержался:

– Дело в том, что я…

– Разумно с вашей стоны. Мы действительно представляем Скотланд-Ярд. – Лоррейн наступила мне на ногу и первой сделала шаг через порог.

Я последовал за ней и различил, как две высокие темные тени метнулись из-за спины женщины. Смуглые лица, блестящие тальвары. Сипаи?.. Что они могли делать в месте, владельцы которого «уважают власть»?

– Охрана, – точно прочтя мои мысли, отозвалась женщина. – Здесь случается разное, в связи с нашей… специфичной деятельностью. Следуйте за мной.

Через просторный холл она повела нас вглубь дома. Было безлюдно, но из помещений, которые мы миновали, слышались самые разные звуки. Игра на скрипке, птичье пение, постукивание клавиш печатной машинки. Дверь в одну комнату была приоткрыта, внутри нескольких мужчин играли в карты. Необычным было одно: они сидели не в креслах за столом, а на сене, а вокруг стояли вазоны с полевыми цветами. На стене была реалистично нарисована деревенька, судя по виду домов, русская. Запахи васильков и навоза защекотали ноздри; я ускорил шаг. Готов поклясться, где-то отчетливо заблеяла коза…

– Сюда, пожалуйста!

Женщина изящным жестом распахнула двери с резными ручками. Я увидел огромный бальный зал: светлые, от пола до потолка, окна, странное оформление стен – акварельные пейзажи. Четыре стены – четыре времени года. На полу что-то зашуршало под подошвами.

– Листья… – прошептала Лори, тоже глядя вниз. – Как странно.

– Тут танцуют в последний раз, мисс. Когда заканчивается чья-нибудь осень.

Говоря, женщина даже не поворачивалась к нам. Шла она быстро, успевать было трудно. Проскочив зал, мы оказались в коридоре, пару раз свернули, и незнакомка открыла еще дверь, намного скромнее.

– Прошу в кабинет, устраивайтесь. Чай, кофе?

– Нет, благодарю, – сдавленно отозвалась Лоррейн.

Ее явно впечатлило все, что мы увидели по пути. Она оглядывала кабинет даже разочарованно: тут помимо письменного стола, двух стеллажей и нескольких кресел не было ничего. Разве что большой глобус у окна поблескивал округлыми боками. Я рассеянно посмотрел на него, потом перевел взгляд на женщину.

– Итак…

– Я Лавиния Лексон, – наконец представилась она. – Председатель клуба. И, прежде чем мы продолжим, я хотела бы узнать, каким образом вы вышли на нашу организацию. Точнее, кто из нас…

Я положил перед ней карточку. Тонкая рука траурно накрыла ее.

– Бедняжка Джордж… впрочем, я ждала, что она сдастся.

– Сдастся? – переспросил я, опускаясь вслед за Лори в кресло. – Я не совсем понимаю…

Мисс или миссис Лексон неожиданно улыбнулась. Карточки на столе уже не было.

– Позвольте узнать, зачем конкретно вы здесь? Нами никогда не интересовались больше, чем мы заслуживаем. А ведь мы даже даем рекламу в газетах.

– Мы хотим знать, чем вы занимаетесь. Для начала.

– Всего-то? – Она устроилась на жестком стуле с непринужденной грацией, с какой не каждая королева сидела бы на троне. – Ммм… верно ли я понимаю, что главный вопрос, волнующий вас, – не убиваем ли мы случайно людей?

Прямая особа, ценящая свое и чужое время. Это невольно располагало к себе.

– Примерно, – отозвалась Лоррейн. – Мы нашли вас при странных обстоятельствах. И – вы правы – ситуация была связана с полицией.

– Что ж. – Женщина, не выказав никакого беспокойства и не спеша ни о чем нас расспрашивать, посмотрела на свои ухоженные короткие ногти. – Тогда для начала я постараюсь вкратце объяснить вам суть этого места, и, возможно, большая часть ваших подозрений отпадет сама. Вас это устроит?

Мы оба кивнули. Лавиния Лексон чуть удобнее откинулась на спинку стула.

– Тогда просто… представьте, что скоро вы умрете.

Хорошее начало, бодрое, в духе этого места. Мы с Лори переглянулись.

– Не хотелось бы.

Лавиния Лексон усмехнулась с философским цинизмом гробовщика или медика.

– И все же. Итак… вам осталось жить мало. Неважно, что, но что-то вскоре вас убьет, лекарства нет. Что будете делать? Возьму смелость предположить, что захотите исполнить все, что по тем или иным причинам не могли раньше? Дожить недожитое?

– Пожалуй, – согласился я.

– В этом и помогает наш клуб. Мы можем многое.

– Например?

– Организовать поездку в страну, куда вы мечтали попасть. Познакомить вас со знаменитостью, о встрече с которой вы грезили. Разыскать вашу потерянную родню. Помочь вам сыграть роль в настоящем театре. Любой каприз. Конечно, цена зачастую высока, но приемлема. Многим членам клуба это по карману. А за то, что можно поучить в доме, платить вовсе не приходится – только ежемесячные взносы, равные для всех.

– Вроде сушеной травы и рисунка на стене? – не без скепсиса хмыкнул я.

Женщину не впечатлила моя интонация; она улыбнулась мне ласково, как младенцу, не понимающему очевидных вещей вроде того, что палец не стоит совать в нос.

– Мистер Перкинс – практически неподвижный больной. Паралич ног. Его мечтой было побывать в российской деревне летом; там чудесный воздух и необыкновенное чувство свободы, я знаю, бывала там. У мистера Перкинса есть деньги, но развившийся отек легких убьет его до того, как в России наступит лето. У него около месяца. Поэтому Россия прямо здесь, насколько возможно. Мистер Кренк и мистер Куинджи – те, кто играет с ним в карты, – поняли, что хотят завести друзей. Оба довольно богаты и до недавнего времени не видели в привязанностях необходимости, но… когда печень разрушается или в желудке кишат паразиты, становишься сентиментальным. – Новая улыбка, грустная и болезненная, тронула губы женщины. – Эти трое вместе уже на протяжении пары месяцев. Не великий срок для дружбы, но у них еще будет возможность ее укрепить. Они умрут почти в одно время. И кто знает, не встретятся ли на другой стороне.