– Я люблю тебя, Айлин. Я люблю тебя. Помнишь, как нам было хорошо вместе на горе Олимп, когда мы по ней поднимались? Так сейчас для меня весь мир стал таким. Под нами бесконечный уступ, и мы идем по нему и идем, пока не рухнем вниз. И я хочу подниматься по нему вместе с тобой. Мы встречаемся и расходимся, но это все слишком случайно, однажды мы можем не пересечься вновь. Что-то могло произойти. Я хочу большего. Я люблю тебя.

В итоге они устраиваются в квартирке в ее кооперативе в Берроузе. Она продолжила работать в Министерстве окружающей среды, а он был сначала гидом по дикой местности, потом плавал по Северному морю, но всегда возвращался из своих путешествий, а она – из своих командировок и отпусков. Так они жили вместе, когда оба оказывались дома, – и стали настоящей парой. И во все эти годы без лета, в тот небольшой ледниковый период и во время кризиса лишь его стабильное присутствие не позволяло ей впасть в отчаяние. Она содрогается при мысли о том, что случилось бы с ней, будь она все это время одна. Работала бы до изнеможения, пока не упала бы без сил… слишком тяжело. Она видела, что он беспокоится за нее. И сейчас тоже, в этом их новом путешествии.

– Слушай, – сказал он однажды, когда она вернулась домой в слезах после сообщений о вымирании видов в тропических и умеренных зонах, – слушай, мне кажется, тебе нужно отправиться туда и все увидеть. Увидеть, каким мир стал сейчас, посмотреть на лед. Это не так уж плохо. Ледниковые периоды случались и раньше. Это не так уж плохо.

Она уже долго отсиживалась в Берроузе, не в силах посмотреть беде в лицо, и наконец согласилась с тем, что теоретически такая поездка должна принести пользу. И он устроил ей такое путешествие очень скоро. Сейчас она понимает, что он собрал их друзей по экспедиции на Олимп, чтобы убедить ее поехать, а заодно напомнить о том времени. В любом случае приятно было видеть их лица, сияющие и ухмыляющиеся.

«На восток!» – свистит им ветер, и они проносятся вокруг Скрабстера, северо-восточного мыса Элизия, а затем направляются на юг, рассекая просторы белого льда, вдающегося в берег. Это залив Акадии, а крутая возвышенность, начинающаяся сразу за обрывом, называется Акадией – из-за ее предполагаемой схожести с Новой Шотландией и побережьем Мэна. Темные скалы, подмываемые темным Северным морем, – обрывы из крошащегося гранита и огромные буруны. Сейчас, однако, все в белом – измельченный лед присыпал пляж и утесы так, что те походят на ярусы свадебного торта. Ни единого признака жизни во всей Акадии, ни единого зеленого оттенка. Это не ее Элизий.

Роджер сменяет Артура у руля, и, когда они огибают мыс, им вдруг предстает квадратный, с крутыми берегами остров, маячащий впереди своей ярко-зеленой верхушкой. Ах! Корабль-город, затертый во льду у входа во фьорд, – в том месте, без сомнения, проходил глубокий туннель. Теперь все корабли-города стали островами во льду. Зелень на верхушке защищена шатром, который Айлин не замечает в ярком свете солнца.

– Мне только нужно туда заглянуть за остатком экипажа, – объясняет Роджер. – Забрать пару друзей, которые поедут с нами.

– А что это за корабль? – интересуется Стефан.

– «Альтамира».

Роджер направляет буер по изящной кривой, после которой они останавливаются на ветру. Затем он убирает купол кабины.

– Я не собираюсь подниматься, – говорит он. – На это, между прочим, ушел бы целый день, каким бы способом вы ни пытались это сделать. Мои друзья уже должны быть на льду и ждать нас.

Они выходят на лед – в основном грязно-белого цвета, потрескавшийся и немного неровный. Идти по нему кое-где бывает скользко, и Айлин замечает, что коварные участки выделяются, словно выбитые плитки. Роджер говорит что-то себе в запястье, затем ведет их во фьорд, где на одной из крутых сторон показывается симпатичная гранитная лестница с покрытыми морозной коркой ступенями.

Роджер взбирается по ним вверх, осторожно ставя ноги на чьи-то старые следы. Поднявшись на мыс над фьордом, они получили хороший обзор и увидели, что корабль в самом деле очень велик – для созданного человеком объекта. Каждая его сторона достигает километра в длину, а палуба находится лишь немного ниже, чем стоят сейчас они. Внутри он светится зеленым, будто обнесенный стеной сад из эпохи Возрождения, будто зачарованная сказочная страна.

На мысе виднеется небольшое каменное то ли убежище, то ли монастырь, и они проходят к нему по тропе. Айлин чувствует, как ветер обдает холодом ее руки, нос и уши. Просторная белая поверхность, где слышен лишь свист ветра. Элизий нависает над ними – его два вулкана торчат из высокого горизонта на западе. Пока они идут, она держит Роджера за руку. Радость, которую она находит в Марсе, смешивается, как всегда, с радостью, которую она находит в Роджере, и ее, будто дуновением ветра, охватывает любовь. Вот он улыбается, и она следует его взгляду и сквозь открытые стены убежища замечает двоих людей.

– А вот и они.

Роджер и Айлин останавливаются перед каменной обителью, и пара тоже замечает их.

– Всем привет, – произносит Роджер. – Айлин, это Фрея Ахмет и Жан-Клод Бауэр. Они поедут с нами. Фрея, Жан-Клод, это Айлин Мандей.

– Мы о тебе слышали, – говорит Фрея, дружелюбно улыбаясь. И она, и Жан-Клод очень высокие и нависают над ней, словно башни.

– Ганс и Френсис идут за нами, они, как всегда, спорят. Привыкайте.

Вскоре Ганс и Френсис тоже подтягиваются к убежищу, а за ними и Артур со Стефаном. Всех представляют друг другу, и они осматривают пустое убежище. От увиденного у них вырываются восторженные крики. Восточная сторона массива Элизий раньше была областью дождевой тени и сейчас высится такая же пустая и черная, как всегда, будто ничего и не изменилось. Однако огромная белая гладь моря и кажущийся неуместным квадрат «Альтамиры» выглядят чем-то новым и необычным. Айлин никогда не видела ничего подобного. Впечатляющего, просторного, величественного. Но ее взгляд то и дело возвращается к маленькой теплице на корабле – к крошечному островку жизни в мертвой вселенной. Она хочет, чтобы ее мир вернулся.

На обратном спуске по каменным ступеням она смотрит на гранит стены фьорда, и в одной из трещин замечает что-то черное и рассыпающееся. Она останавливается, чтобы изучить это внимательнее.

– Посмотри-ка, – говорит она Роджеру, стирая слой инея, чтобы получше разглядеть находку.

– Это лишайник? Мох? Он живой? Судя по виду, может быть живым.

Роджер подступает поближе, пока его глаза не оказываются в сантиметре от растения.

– Думаю, мох. Мертвый.

Айлин отворачивается, чувствуя, как внутри у нее все падает.

– Я так устала находить мертвые растения, мертвых животных. За последние раз десять я вообще не видела ни одного живого существа. Одно вымерзание за другим, это даже нелепо! Весь мир умирает!

Роджер неопределенно взмахивает рукой и выпрямляется. Он не может опровергнуть ее слов.

– Полагаю, здесь никогда не было достаточно солнечного света, это во‑первых, – произносит он, поднимая глаза на бронзовую пуговицу, слабо светящую над Элизием. – Людям просто этого хотелось, и они это сделали. Но действительности не слишком интересно, чего им хотелось.