Ветер пробивался сквозь доски. Несмотря на жару, меня бил озноб.

И я заснула. В полдень голос Брайана вернул меня из ватного забытья. Брат разговаривал с Пэкстоном по моему мобильному телефону:

— С шоссе три-девять-пять в направлении на запад, к горам, примерно пять миль. Нет, перед поворотом на «Портал Уитни».

Он говорил спокойно. Потом на секунду замолчал, слушая.

— Нет, не надо мне напоминать. Я выполню свою часть сделки, ты — свою. Теперь дай поговорить с Люком.

Я услышала, как Пэкстон сказал в трубку:

— Не отключайся.

Сердце едва не выпрыгнуло из груди. Последовал щелчок, шумы, затем я услышала голос. Нет, не самого Люка. Всего лишь магнитофонную запись.

— Папа?.. — Голос был неуверенным и слабым. — Вот что пишут газеты. Южная Калифорния — двадцать восемь, Калифорния — семнадцать, Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе — тридцать четыре, Вашингтон — тридцать один.

— Сукин сын! — выругался Брайан.

— Оре… Орегон — четырнадцать…

Запинаясь Люк продолжал диктовать очки из футбольного раздела, но Брайан уже не слушал.

— Дай поговорить с моим сыном.

На линию вернулся Пэкстон:

— Мальчик в порядке. Мы не станем привозить его к телефону, потому что военные легко отследят наш звонок. Если они так сделают и нападут, ребенка им не видать. Ни сейчас и никогда.

Брайан задышал чаще. Не имело смысла говорить Пэкстону о фактах или технологиях.

— Люк и Табита приедут с тобой. Через час.

Прежде чем Пэкстон ответил, Брайан отключился.

— Они едут. Готовьтесь.

Звук моторов мы услышали за полмили. Рассмотрев приближавшиеся машины через щели между досками, Марк сообщил:

— Два пикапа и два мотоцикла.

Брайан встал рядом.

— Можешь увидеть Люка или Табиту?

Марк отрицательно покрутил головой.

Мы дружно прильнули к щелям, всматриваясь в рыжий косогор, по которому, волоча за собой пыльный шлейф, ехали машины с «Оставшимися». Впереди, отражая лучи солнца ветровым стеклом, шел большой зеленый «додж». Казалось, поднимаясь по склону, машина грызла землю.

— Я пошел, — сказал Марк.

Он собирался занять позицию, укрывшись за валунами в разросшемся за сараем густом сосняке. Достав из рюкзака две портативные рации, Марк передал мне одну. Рации были того же типа, что и переговорники Пэкстона, которые он и его люди использовали в ночь похищения Люка. В случае если «Оставшиеся» опять воспользуются ими, мы узнаем о радиообмене по экранам мониторов.

Достав из рюкзака пистолет, Марк пристроил оружие на поясницу, под ремень джинсов. Кивнув Брайану, отодвинул доску и выскользнул из сарая наружу.

Судя по шуму, мотоциклы и машины находились совсем рядом. Брайан тронул меня за плечо:

— Теперь мы вернем его домой.

— И только так.

Он распахнул дверь сарая. Перед нами расстилался высохший, осыпанный пылью мир — каменистый склон, пустыня, цвет которой напоминал маисовую лепешку. Вдали высились горы цвета крови и пороха. Брайан остановился в дверном проеме. На фоне ярко освещенного пейзажа его темная фигура выглядела странно, словно дыра на картине.

Расположившись за братом, я приготовилась пересечь линию, отделявшую нас от развязки.

Рация зашипела, щелкнула дважды. Марк сообщал, что занял позицию. В ответ я один раз нажала на кнопку передатчика и спрятала рацию в карман.

Подъехав поближе, машины «Оставшихся» застыли на месте. Несколько секунд никто не выходил. Затем вперед двинулись мотоциклисты — мрачного вида молодые люди, коротко остриженные, с накачанными мускулистыми руками. Выясняя обстановку, разведчики медленно объехали сарай.

Брайан стоял в дверях. Стояли и пикапы, продолжая рычать моторами. Над ними дрожал горячий воздух, а затонированные в ноль, сверкающие на солнце стекла не давали разглядеть тех, кто сидел внутри.

Вывернув из-за сарая, мотоциклисты просигналили поднятыми вверх большими пальцами. Пикапы заглушили моторы одновременно, как по команде. Открылась дверь, и на солнечный свет выбрался Айс Пэкстон, в ковбойской, затеняющей лицо шляпе и поношенных ботинках. Размахивая загорелыми руками, безоружный Пэкстон направился к сараю.

Из второго пикапа вылез Курт Смоллек. Кончик его носа украшала марлевая повязка, а проплешины, выбритые вокруг царапин на голове, были густо намазаны йодом.

Пэкстон остановился перед дверью сарая. Державшийся позади него Смоллек заметно нервничал и тоже встал, засунув большие пальцы за ремень. Прищурившись, он оглядел сарай. И тут Смоллек обнаружил внутри ту самую женщину, что устроила его знакомство с хорьками. Он машинально дотронулся до повязки на носу:

— Что делает здесь мисс По-собачьему?

Пэкстон даже не взглянул в мою сторону.

— Делани? Предполагалось, ты придешь один.

Брайан усмехнулся:

— Ракету класса «воздух — воздух» нельзя нести в одиночку. Конечно, если не несешь ее под крылом «F-18». Помощь Эван была необходима.

Подтянув штаны, Смоллек плюнул в пыль струйкой слюны.

— Что, она подтирает тебе носик? Неудивительно, что дьявол так хорошо устроен в среде наших военных. Надо же, девочки помогают транспортировать имущество…

Пэкстон шагнул вперед:

— Показывай.

Брайан кивнул в сторону зеленого пикапа:

— Сначала покажи Люка и Табиту.

— Будет так: сначала делаешь, что мы говорим, потом получаешь, что мы даем.

Брайан не отводил взгляда от пикапа, пытаясь что-то разглядеть сквозь сверкающие на солнце тонированные стекла.

— Отлично. Но сначала позволь их увидеть.

Пэкстон изменил позу.

— Нет. Самое время понять: не ты ведешь это шоу.

Брайан слегка приподнял плечи. Едва уловимое движение, но я заметила, как он вдруг напрягся. По шее побежали мурашки, и вдруг я поняла: в пикапе нет ни Люка, ни Табиты. И Пэкстон возразил брату дважды. Мы уходим к варианту с «Сайдуиндером».

— Ладно, будь по-твоему. Ракета здесь.

Брайан уверенно повернулся, и его взгляд почему-то меня успокоил. Отойдя, я заняла позицию за укрытой брезентом ракетой. Хрустнула рация: «Брайан…»

Пэкстон неспешным шагом вошел в сарай, С колотящимся от волнения сердцем я выключила рацию. Марк определенно что-то заметил. Что? Стараясь не выдать себя, я хотела видеть, что происходит. Смоллек вместе с мотоциклистами поспешили в сарай, словно нетерпеливые дети, желающие взглянуть на подарки от Санты. Сквозь щели, словно кнут, с силой хлестал ветер. В воздухе носился песок, сверкая на солнце.