— Как будет угодно вашему всемогуществу, — поклонился Дайм.

Император отмахнулся от церемоний.

— Садись, Дамиен, и рассказывай. Все как есть, а не ту чушь, которую ты писал в отчетах.

— Почему же чушь, Эли? На мой взгляд, прекрасный образчик эпистолярно-фантастического жанра. Хоть временами и излишнего объема. Помнишь, как весело было сгружать папки с отчетами со слона? Твои министры обзавидовались, они до такого не додумались.

Светлейший хмыкнул и с наслаждением затянулся кальяном.

Дайм старательно смутился и опустил взгляд.

Император рассмеялся.

Предчувствие близкого подвоха усилилось.

— Несомненно, это было прекрасно! Дайм, мальчик мой, я давно так не веселился.

— Рад, что сумел поднять вам настроение, отец.

— Не опускай глазки, как глупая кокетка. Дело с Пхутрой ты разрешил просто великолепно, хоть и совершенно противозаконно. Самое главное, что ты сумел не попасться.

Император сделал выразительную паузу. Дайм затаил дыхание. Светлейший выдохнул струйку дыма, тут же превратившуюся в любопытно подрагивающее ослиное ухо.

— Вот именно, мальчик мой. Что я, зря тебя учил не попадаться? — подмигнул ему Светлейший и добавил с тихой печалью: — Хотя в Сашмире тебя и ловить уже некому…

— Но на этот раз ты заигрался, Дамиен, — нахмурился император, не поддержав ностальгию Парьена по старым добрым временам. — Твои невинные шалости чуть не стоили тебе жизни, а нам…

— Седых волос, — продолжил вместо него Светлейший, оглаживая невесть откуда взявшуюся седую бороду. Длинную, чуть не до пупа, и со вплетенными в нее ромашками.

Дайм не выдержал, хмыкнул. Император одарил сначала его, а затем Светлейшего укоризненным взглядом.

— Жерар, я тут разговариваю с сыном серьезно, а ты?

— А что я? — Светлейший сделал невинные глаза, для усиления эффекта — небесно-голубые вместо обычных серых. — Подумаешь, невинные шалости. На старости лет можно.

Дайм уже не понимал, смеяться ему или срочно проверять кровь на галлюциногенные вещества. Император и Светлейший, два самых грозных человека в империи, столпы государства, разве они могут вести себя так?.. ладно, даже если могут наедине — то при посторонних?..

— Вот мы и подошли к главному, Дамиен, — кивнул император. — Ты — не посторонний. Ты — мой сын. Единственный по-настоящему одаренный сын. И хоть ты иногда ведешь себя, как мальчишка, ты все же взрослеешь.

— Лет через сто, глядишь, и бороду отрастишь… — добавил еще одну нотку балагана в этот пафос Светлейший.

Император поморщился, но продолжил:

— Я слышал, что ты избавился от Саламандры и пытался расстроить свадьбу Люкреса. О том, как ты врал брату в глаза, крутил за его спиной роман с принцессой Шуалейдой и спровоцировал его на опасный эксперимент с кровью темного шера, я тоже наслышан. Это все — правда?

— Правда, отец. Не вся и с точки зрения известного своей честностью и прямотой Люкреса, но — правда.

— Также я слышал, что кронпринц приговорил тебя к казни за измену империи.

— Приговорил, — кивнул Дайм. — Что же касается измены империи — вы лучше всех знаете, что я не могу даже подумать об измене, не то что предать вас.

— Именно поэтому твой приговор я признал ошибочным и во всеуслышание заявил, что ты всегда был, есть и будешь верен нам. А теперь я хочу выслушать твою правду, Дайм.

— Да-да, слона с бумагой для записей я уже приготовил, — покивал Светлейший, поглаживая свою ужасную бороду с ромашками.

— Жерар! — укоризненно покачал головой император.

Светлейший его проигнорировал. Подперев подбородок рукой, он светло улыбнулся и попросил:

— Рассказывай, о Шахерезада. Мы внемлем.

— Как прикажете, о султан сердца моего, — передразнил его Дайм, чем вызвал смешливые искры в уже нормальных серых глазах учителя, и резко посерьезнел. — О том, что по приказу его высочества Люкреса я писал любовные письма Шуалейде Суардис, вы прекрасно знаете. Наверняка и копии писем прочитали, вы же любите эпистолярно-фантастический жанр. Также вы знаете, что сразу после встречи с ее высочеством я настоятельно рекомендовал его высочеству отказаться от этого брака. Совместимость дара в восемь с половиной процентов — это нормально для условных шеров, где и совмещать нечего. Но при силе ее высочества, с учетом сумрачной окраски дара и травматичных обстоятельствах его раскрытия опасность для психики его императорского высочества чрезвычайно высока. Вы читали мои отчеты. И я более чем уверен, что Светлейший согласен с моей оценкой.

— На данный момент совместимость дара поднялась до девяти процентов, — прокомментировал Светлейший, — а симпатии с обеих сторон никогда и не было.

— Но ты все равно писал эти письма.

— Да. Я не мог ослушаться вашего приказа. Однако, как я и предупреждал его высочество Люкреса, менталистка второй категории никоим образом не могла обмануться и спутать нас, несмотря на внешнее сходство. Обман мог продержаться ровно до того момента, как ее высочество увидела одного из нас.

— И первым оказался ты, Дамиен. Несмотря на желание кронпринца. И ты вопреки его воле раскрыл тайну.

— Подлог, ваше всемогущество, будем называть вещи своими именами. Обманывать сумрачную шеру, известную своим взрывным характером, крайне опасно. И если бы подлог раскрылся в присутствии его высочества Люкреса, даже я не смог бы его защитить. Вы сами знаете, что ее высочество сделала с ордой зургов, не так ли?

Император снова поморщился.

— Пока я слышу сплошные оправдания.

— Тем не менее. Допустите, что я полностью последовал велению его высочества и не встретился бы с сумрачной шерой за день до того как она увидела кронпринца. Она читала письма, написанные мной. Между нами уже возникла глубокая эмоциональная связь…

— Совместимость дара девяносто три процента, — тихо встрял Светлейший, — и это если брать только Дюбрайна и Суардис…

— Ладно. Можешь не продолжать, тут я с тобой согласен. Люка ошибся, ты его от последствий ошибки спас. Но дальше, Дамиен, дальше ты обманывал брата…

— Я вынужден был действовать за его спиной, отец. Моя вина в том, что я раньше не распознал признаков сумасшествия Люкреса и не раскрыл намерений шеры Лью. Едва я понял, что она делает с кронпринцем — я избавился от нее. К сожалению, слишком поздно. Это следовало сделать минимум десять лет назад.

— Увы, это и мой недосмотр, Эли, — покачал головой Светлейший, уже вернувшийся к своему нормальному виду без лишней растительности на лице. — Я недооценил таланты шеры Лью и переоценил здравый смысл.

— Если позволите, отец, я лучше покажу вам то, что произошло на том балу.

— Показывай.