Теперь, наверно, надо было с воительницей переговорить, но сладкое или горькое, как получится, решил оставить на потом. Сперва — основное блюдо.

Крестьяне понуро стояли возле возов. И особой радости на их лицах, по причине освобождения, не наблюдалось. Оно и понятно… «Белые придут — грабят. Красные придут — грабят…» Хозяева меняются, а для тружеников одна судьба — хомут или ярмо… если женатый.

— А скажите-ка мне, люди добрые, вы переселенцы или тати вас с насиженных мест взяли?

Мужики переглянулись.

— По разному, барин… — ответила одна из молодок. Видимо, самая бедовая. — Теодор и Матияш — погорельцы. А Акима и Дуняшу людоловы схватили, когда они с заработков возвращались. Мы с Василием и братом его — из-под Брацлава. В степь ушли лучшей доли искать.

— Втроем? — удивился я.

— Не…— мотнула говорливая молодица головой. — Из трех сел уходников собирали. Да только побили нас, едва за Умань перебрались. Кто жив остался, по степи, как перепела рассыпались, от ястреба прячась. Да, видно, доля такая выпала. Далече не ушли. И трех дней на свободе не пожили, как другим лиходеям попались…

Молодка замолкла и глаза опустила. Понятно. Ей, небось, совсем не сладко пришлось в бандитском лагере.