Я еще не знала, как скоро тебя потеряю. Но, наверное, уже чувствовала. Да, я чувствовала.

* * *

– Синьор Инганнаморте, – ответила я на телефонный звонок, глядя на мерцающий курсор.

– Мадемуазель, как поживаете? – он перешел на французский.

– Так себе, – подыграла я на том же языке, выговорив «comme ci comme ca».

– Джулия, что случилось? – любимая игра моментально оборвалась.

– Все в порядке. Просто вы были правы: наверное, мне не следовало торопиться и возвращаться домой. Таблетки Жорж и так передал. Соседний дом сгорел. И церковная школа. Да и вид на холм не радует…

– Да… Он мне говорил.

– Он вам звонил?

– Вы умеете объединять мужские сердца.

– Надо же… Как вы?

– Почти целый день провел в мэрии.

– Благотворительность и все такое?

– И все такое. Хотите, чтобы я приехал?

– Конечно! Больше всего на свете! Я была уверена, что не увижу вас до тех пор, пока не закончится этот огненный ад.

– Увидите. Ужин приготовите?

– Сегодня? – удивилась я. – Я готовлю его сегодня?

– Да. У нас необычное свидание.

– Ладно… Я что-нибудь придумаю…

– Часов в десять вечера устроит?

– Так даже лучше. Успею подкупить Паоло из «Villa Cipriani».

– Даже не думайте об этом.

– Ладно. Дженнаро… Синьор Инганнаморте…

– Да?

– То, что ты… то, что вы делаете для всех этих людей – замечательно. Несмотря ни на что.

– Мадемуазель, я это делаю не для людей. Я делаю это для вас. Приеду в десять. D’accord?

– D’accord! И на всякий случай, раз уж у нас необычное свидание и я готовлю: захватите с собой врача, – произнесла я перед тем, как проститься. – И отмычки. Хочу получить первый урок.

Прежде чем отключиться, я услышала его дерзкий смех.

* * *

Ужин. Я готовлю ужин. Обнять и плакать. Кошмар, нонсенс и откровенная катастрофа. На самом-то деле честное рвение к кулинарии однажды уничтожил мой папа. Мне было совсем мало лет, когда я решила приготовить для него салат. Я с трудом дотянулась до холодильника, достала из него приглянувшиеся продукты и мелко почикала их ножом. Огурцы свежие, огурцы соленые, колбаса копченая, колбаса вареная. Сильнейшей частью блюда конечно же оказался соус – мой личный восьмилетний рецепт. Кетчуп, майонез и небольшая банка черной икры. Вернувшись после очередных разборок, папа прослезился и улыбнулся любимому чаду. Он внимательно изучил плавающий в икре кетчуп, собрал волю в кулак и опробовал гастрономический шедевр прямо на моих детских, приветствующих жизнь глазах. Моральная травма была нанесена навеки. Папа предложил мне шершавую пятидесятидолларовую купюру, чтобы я навсегда забыла о слове «готовить». Я расстроилась, но деньги взяла. Даже в восьмилетнем возрасте моя гордость имела вполне разумные пределы.

Из всех возможных и невозможных рецептов я выбрала единственный беспроигрышный – достала из чемодана черное платье, пару лет назад приобретенное на Avenue Montaigne. На стеклянном столе в гостиной томно возвышались два пустых винных бокала и огромное плато с так называемым ужином: авокадо, португальская ветчина, помидоры черри, моцарелла, базилик, бальзамический соус и свежайшие ломтики лосося. Смахнув со лба проступившие капли кулинарной усталости и наградив себя парой глотков напитка из маракуйи, я закинула на спинку дивана босые ноги, с любопытством рассматривая свою щиколотку. Двумя шрамами больше. Подумаешь… Макбук проигрывал трек за треком: «You know I’m no good», «Simply falling», «Nightcall»… «Nightcall» поразил не столько меня, сколько сердце. Вслушиваясь в слова песни «London Grammar», я поражалась точности музыкального выстрела:

Звонок в дверь ударил молнией по всему телу. Заметно прихрамывая, я спустилась на первый этаж и щелкнула задвижкой добротного замка. Вот, с чего началась одна из самых незабываемых ночей в моей жизни.

* * *

– Мадемуазель… – Дженнаро стоял на пороге с бутылкой вина. Свежий, красивый, желанный, неподражаемый, бесподобный…

– Я пересушила в микроволновке куриные наггетсы и переварила спагетти… Они совсем не напоминали «al dente»… Они…

– Они не имеют никакого значения. – Дженнаро прикрыл за собой тяжелую дверь. – Красивое платье.

– Свет сейчас погаснет… Здесь датчик света. Хотя кому я рассказываю о датчиках…

– Не могли бы вы секунду подержать вино? – спросил он, пропустив мимо ушей тонкую концовку последней фразы.

– Да, без проблем. – Не успев опомниться, я оказалась у него на руках вместе с бутылкой. – Обожаю, когда вы так делаете…

– Побережем вашу ногу… Так что у нас на ужин?

Он медленно поднимался по ступенькам, запустив пальцы под еле видимые бретельки на моем платье.

– Я… Авокадо… Ветчина… Черри…

– Достойное меню.

– Это еще не все…

Я рассмеялась, потому что между первым и вторым этажами все-таки погас свет. Наугад пошарив рукой по прохладной стене, мне удалось дотянуться до выключателя.

– Я уже определился с выбором. Можете дальше не перечислять. Останавливаюсь на первом пункте.

– Шеф-повар счастлив и бьет челом о пол!

Легонько подтолкнув приоткрытую дверь в квартиру Жоржа, Дженнаро небрежно скинул замшевые мокасины и забрал у меня вино, которое составило компанию стоявшим на столе бокалам.

– А меня поставить не хотите? – поинтересовалась я, заведомо зная ответ.

– Не хочу, – отрезал он, глядя на меня сверху вниз.

– Тогда…

Продолжительный поцелуй заглушил словесный поток и перенес меня в сторону просторной спальни, которая пустовала на протяжении трех безумных ночей. Рубашка, простыни, платье, подушки, джинсы – все смешалось на мягкой постели, оказавшейся еще более удобной, чем секретер сэра Бернарда Шоу. Жадность и желание, грубость и трепет, резкость и нежность, стоны и десятки бессвязных фраз…