Все остальное Киве было неважно. Она не для того раз за разом рисковала своей жизнью, чтобы Тильда просто умерла.

– Не самая плохая идея, – признал Джарен. – Но даже если не выйдет и она окажется на свободе… – Кива мысленно приготовилась к тому, что он приговорит Тильду к казни прямо здесь и сейчас. – …то важнее всего то, что на свободе окажешься ты. – Джарен погладил плечо Кивы большим пальцем. – А с последствиями потом разберемся.

Если бы Кива не держала на себе большую часть его веса, она бы рухнула замертво. Он бы отпустил Мятежную королеву на волю, лишь бы Кива была свободна? Это… это было…

Вопиюще.

Невероятно.

Его слова с головы до пят окутали Киву теплом.

Но потом в голову ей пришла еще одна мысль, и хотя Кива не хотела испытывать судьбу, она все же спросила:

– Ты ведь принц, да?

Джарен усмехнулся, прислонившись к ней всем телом, когда они повернули в еще один освещенный его пламенем проход.

– Да, мне об этом известно.

– Так вот… – Кива прикусила губу, не зная, как продолжить.

– Мой ответ «да», Кива.

Она обвела Джарена вокруг огромного куска известняка посреди тоннеля, прежде чем уточнить:

– На что ответ?

– Предполагаю, ты хотела спросить меня о судьбе Типпа, – правильно угадал Джарен. – Я ни за что не брошу его тут. Как только тебя выпустят, он тоже мигом окажется на свободе. Я об этом позабочусь.

Слезы навернулись Киве на глаза, и она даже не попыталась их спрятать от Джарена.

– Спасибо, – ответила она, не скрывая своих чувств.

Кива, конечно, уже уточняла этот вопрос с Руком, однако она боялась, что он назло ей не сдержит своего обещания. Теперь же она заручилась поддержкой наследного принца. Типп наконец-то будет свободен.

Джарен мягко ей улыбнулся, а потом принял серьезный вид:

– Я не знаю, ждет ли тебя кто-нибудь снаружи. Вас обоих. Но я думал… вернее, я надеялся… – Примолкнув, он начал заново: – Если хотите, я бы с удовольствием показал вам Валлению. Тебе и Типпу.

Второй раз за несколько минут Кива чуть не навернулась.

Береги себя.

Не дай ей умереть.

Мы идем.

– Ты хочешь, чтобы мы поехали с тобой? – с трудом выдавила она. – В столицу?

– Сначала придется остановиться в зимнем дворце, – сказал Джарен, – недели где-нибудь на две, пока не закончится оттепель, а то путешествовать будет невозможно. Но потом да. В столицу.

– И мы будем жить с тобой в замке?

Джарен кивнул.

– Я думал, что может быть, тебе захочется пройти пару курсов в академии, чтобы отточить мастерство.

Академия лекарей. Кива поверить не могла предложению Джарена, прямо-таки протянутое на блюдечке с золотой каемочкой.

– А Типп примерно одного возраста с Ориелем, – продолжал тот. – Мой братец, конечно, бывает тем еще кошмаром, но сердце у него доброе. Мне кажется, они поладят. К тому же Ориел поможет Типпу с учебой, наверняка ему тоже многое надо наверстать.

Кива уже чуть ли не плакала от мечты, которую обрисовывал ей Джарен. От возможностей, которые она видела перед собой как наяву.

Но… ее семья…

«Мы идем».

Они за ней не пришли, но это же не значит, что она не должна ехать к ним. Брат писал ей, где они сейчас, ясно давая понять, что они ее ждут.

Целых десять лет Кива мечтала с ними воссоединиться. Но теперь, когда у нее все-таки появился шанс…

Кива больше не понимала, чего она хочет. Не было смысла отрицать, что она чувствовала обиду и разочарование за эти десять лет. Они обещали приехать и не приехали, даже когда умер отец. Она была одна, полагалась только на себя, пережила больше кошмаров, чем им снилось.

Однако… они все еще были ее семьей.

Она их любила.

И точно знала, что они любили ее.

– Можешь пока не отвечать, – быстро проговорил Джарен, прервав ход ее мыслей. – Просто… подумай об этом, хорошо?

Кива сумела лишь кивнуть. И когда прихрамывающий Джарен показал ей на правый поворот, она повернула в длинный темный тоннель, не зная, куда он приведет, но точно чувствуя, что за углом ее ждет нечто, что переменит ее жизнь навеки.

Кива оказалась права насчет перемен в своей жизни.

Но она ожидала совсем иного.

Джарен все осознал куда раньше нее – он заметил, что в тоннелях нет рабочих, что заключенные не расширяют проходы и не ищут воду.

Лабиринт был пуст.

А когда магия земли довела их до шахты с лестницами и Кива с Джареном после стольких усилий оказались на поверхности, стало ясно, что Киве придется повременить с торжеством.

Их никто не ждал.

Ни Рук, ни Наари, ни надзиратели.

Только крики.

Всего за несколько секунд Кива поняла, что случилось, пока они с Джареном бродили по подземному лабиринту.

Не только по крикам, но и по звукам звенящей о стали сталь, по свисту арбалетных болтов и стрел, по лаю псов… и крови.

Земля Залиндова была запятнана кровью.

Никогда прежде Кива не видела столь ужасного бунта. Даже из куполообразного здания над входом в тоннели она видела, как толпы заключенных сражаются с вооруженными надзирателями – молотки, стамески и кирки против мечей, щитов и луков. Куда бы она ни взглянула, везде сражались люди, а землю усеивали тела: кто-то корчился от боли, кто-то лежал неподвижно. Громче всего кричали те, кто отбивался от собак, чьи острые зубы разрывали кожу и переламывали кости.

Всего за один вдох Киву накрыла паника, на смену которой тут же пришел адреналин. Глянув на Джарена, она выдохнула:

– Типп… Тильда… Мне надо…

– Иди! – перебил он ее, подтолкнув вперед. – Я догоню!

Она уже бежала, когда Джарен крикнул ей вслед:

– Будь осторожна!

Он со своими травмами нагонит ее так быстро, как только сумеет, но вряд ли это будет скоро. А Киве надо добраться до лазарета – к Типпу, к Тильде – и удостовериться, что с ними все хорошо. Она забаррикадирует дверь, запрет их в карантинной зоне, если придется, лишь бы их защитить. Олиша и Нергал смогут о себе позаботиться – наверняка они уже нашли какое-нибудь убежище – но Типп и Тильда… Киве нужно спешить, спешить, спешить.

Раздался свист, и Кива свернула как раз вовремя, чтобы не попасть под стрелу, приземлившуюся прямо к ее ногам. Она споткнулась, ее грудную клетку сковал страх, но она бросилась дальше, через толпу схлестнувшихся заключенных и надзирателей у западной сторожевой башни, ныряя и уклоняясь от ударов, пока не добежала до казарм, где можно было укрыться. Отчаянно хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать шума битвы, заглушить творившуюся вокруг агонию. Почему они это делают? Они же ничего этим не добьются. Как только вспыхнул бунт, смотрителя проводили на вершину стены – так поступали всегда, даже при самых маленьких беспорядках. До него не добраться, разве что заключенные расправятся с каждым надзирателем и заберутся на стену. Руку сверху не грозило ровным счетом ничего, и так будет до тех пор, пока бунт не закончится – а он все это время будет с вершины стены наблюдать, как заключенные падают один за другим.