Квартира располагалась на четвертом этаже. В приоткрытой двери их встретили чьи-то подозрительные глаза. Как только Серра был опознан, дверь распахнулась и они вошли. Стены были сплошь в граффити; одни были сделаны ручкой, другие – краской из баллончика, часть на английском, часть на арабском. Серра и Петра прошли мимо небольшой спальни справа от них. Дверью в комнату служила фиолетовая штора, частично отдернутая. На матрасе, кормя ребенка грудью, сидела женщина. В крошечной кухне три старика о чем-то спорили по-арабски, а на плите, как будто перенесенной из шестидесятых годов, свистел чайник.

Они вошли в тесную гостиную, окна которой выходили на улицу. Здесь с карнизов над окнами также свисали шторы. Некоторые были отдернуты в сторону и привязаны тесемками, другие уныло висели, фильтруя сквозь зеленую и оранжевую ткань солнечный свет. Петра насчитала в этой душной комнате восемь мужчин и двух женщин. Впустивший их в квартиру мужчина вышел и закрыл за собой дверь.

Серра повернулся к Петре:

– Это те десять человек, которые осуществят захват. В целях безопасности они знают друг друга лишь по именам, под которыми проходили подготовку. Ты сегодня здесь затем, чтобы они увидели твое лицо и узнали тебя в самолете. У тебя самой имени нет. Нет возражений?

– Нет.

– Отлично. Тогда я сейчас их тебе представлю. – Серра перечислил их слева направо: – Юсеф, Али, Муна, Маркоа, Миркас, Зайед, Хан, Фатима, Базит, Обаид.

Все как один были молоды и скромно одеты – темные брюки, простые рубашки, застегнутые под самое горло. Шестеро в пиджаках. Все далеко не новое, но опрятное, короткие прически, бороды – они имелись у пятерых из восьми – аккуратно подстрижены. Обе женщины в черных брюках и водолазках. У той, что носила имя Муна, волосы были зачесаны назад. У Фатимы – такая же короткая стрижка, как и у мужчин. Петра внутренне поежилась, поймав на себе колючие взгляды всех десяти.

– Команду поведет Базит, – пояснил Серра.

Услышав свое имя, тот поднялся со стула. Его лицо появилось из царившего в комнате полумрака.

* * *

Я лишилась дара речи. Мне как будто дали под дых. Серра продолжает что-то говорить, но я его не слышу. Вместо этого смотрю на Базита, потому что Базит – это Реза Мохаммед. Мой взгляд прикован к нему. Когда мы в последний раз стояли так близко друг к другу, в моей руке был пистолет, которым я целилась в него через стекло. Теперь его волосы чуть короче, борода чуть пышнее, но не узнать глаза под полуопущенными веками или орлиный нос, формой похожий на нос Фрэнка, но не такой крупный, просто невозможно. Во мне поднимается волна холодной ярости. Будь мы сейчас одни, я бы… Если честно, я не знаю, что бы я сделала. У меня наверняка чесались бы руки разорвать его на клочки. Но я сомневаюсь, что поступила бы так. Прежде чем кто-то заметит мой пристальный взгляд, спешу отвести глаза. Поворачиваюсь и смотрю на Миркаса. Это жилистый тип, примерно того же роста, что и Реза Мохаммед. У него ленивый взгляд. Он сидит на подлокотнике кресла. Мне же не дает покоя вопрос, не он ли убил Проктора. Имя «Миркас» было написано рукой Исмаила Кадика рядом с адресом Кита.

* * *

– Если только не возникнут проблемы, – сказал Серра, – у тебя не будет никаких контактов ни с кем, кто сейчас сидит в этой комнате. В крайних обстоятельствах они сами придут к тебе на выручку. Если такое случится, разработана специальная процедура, призванная скрыть твою личность. – Он повернулся к Резе Мохаммеду: – Базит?

– Если нам надо будет поговорить с тобой, – сказал тот, – мы придем в твою часть салона и спросим, нет ли среди пассажиров врача, говорящего по-французски. Ты должна будешь лишь поднять руку.

– А если, помимо меня, будет кто-то еще, вы все равно выберете меня?

– Да.

Серра велел Мохаммеду сказать остальным, чтобы они запомнили лицо Петры, так как это их единственный шанс. Затем пояснил ей, что лишь четверо говорят по-английски. Двое других владели французским, но остальные четверо знали только арабский.

Реза Мохаммед протянул Петре листок бумаги с номером телефона. Иностранным.

– Позвони мне завтра, и я скажу тебе, где и когда ты заберешь свой билет.

Петра взяла листок из его рук, и кончики их пальцев соприкоснулись.

* * *

Выйдя из дома, они зашагали прочь и дошли до Ноттинг-Хилл-гейт, когда на них упали первые капли дождя. Быстро смеркалось. Серра поднял воротник пальто и посмотрел на часы.

– Примерно через час они разойдутся и разъедутся, – сказал он ей.

– Куда?

– Куда угодно. Поездом, самолетом, паромом. Разлетятся по всей Европе, пока не настанет момент снова собраться вместе.

– А где через час будешь ты?

– В парижском поезде.

– Значит, на сегодня это всё?

– Да, теперь мы встретимся, лишь когда все закончится.

– И где же это произойдет?

Серра пожал плечами:

– Не знаю. Все зависит от того, куда отправитесь вы с Халилом. И как долго там пробудете. Но ты ведь знаешь, где меня найти.

Они поцеловались у входа в метро.

– Мы с тобой не такие, как все, Петра, – сказал ей Серра. – Мы не принимаем условий, которые диктует нам мир, а сами диктуем ему условия. Наше будущее станет таким, какое мы для себя выберем.

Петра вымучила улыбку.

– Или какое выберет Халил.

– Нет. Даже Халил нам не указчик. Никто, кроме нас самих.

* * *

Некая извращенная ностальгия заставила Петру взять такси и доехать до Эджуотер-роуд. Оттуда она пешком прошлась до Белл-стрит, на минуту задержавшись перед домом, в котором когда-то жил Кит Проктор. Посмотрела на его окна. Те были темны. У входной двери висело объявление риелтора о продаже одной квартиры.

Она перешла улицу и, войдя в кафе, купила чашку чая с молоком и села за столик рядом со входом, свой самый любимый. Обзору улицы мешала тюлевая занавеска на нижней половине окна.

Почему-то она надеялась, что в дни, предшествующие угону, ей удастся как можно больше узнать про Халила и она сможет выйти на него самостоятельно, без участия в теракте. Увы, все, что она узнала, это что он будет на Мальте. Этого явно мало. Серра осторожничал, так что пока предпринять что-то вряд ли получится. Но как только ей подвернется удобный момент, она сделает все, чтобы самолет не поднялся с земли, и на этом все закончится. Халил же как был, так и останется недосягаем. Перспектива вернуться к исходной точке повергала в депрессию. Это было невозможно.

Фрэнк целует косметический шрам на моем плече, и я вздрагиваю. Мы на полу в моей гостиной. Голые – наша одежда разбросана вокруг нас – и оба жадно хватаем ртом воздух. Я закрываю глаза и представляю нас где-то далеко-далеко – например, в домике на Айл оф Скай или даже Айли. Мы когда-то ездили туда отдыхать всей семьей, и красота тех мест навсегда поселилась в моем сердце. Я представляю, как мы с Фрэнком ведем простую, спартанскую жизнь. Думаю, она подошла бы нам обоим. Мы бы черпали удовольствие, занимаясь домашними делами, вдали от комфорта цивилизации, в окружении суровой, первозданной красоты.