- Но, ты забываешь про милицию. Они останавливают все подозрительные машины, а автомобиль, который будет разъезжать взад-вперед по мосту в четыре утра, вызовет у них явный интерес.

- Верно. Я как раз хочу знать, будут ли они там.

- Но если, предположим, они меня остановят!

- Сколько раз я должен напоминать тебе, что ты сотрудник КГБ? Ты находишься здесь по служебным делам, по весьма секретным делам... - С этими словами Талейников пошел прочь вдоль улицы, но внезапно вернулся. - Я хотел напомнить, что если у тебя вдруг появится желание пристрелить меня и выдать этот случай за мою попытку к бегству при задержании, то тебя ждет очень неприятный сюрприз. Ты не успеешь получить за меня никакой награды, так как с тех пор, как мы находимся в Ленинграде, за каждым нашим шагом ведется наблюдение. И кроме того, у тебя не будет фамилии того, кто, как и ты, работает на американцев.

- Уверяю тебя, такая мысль никогда не приходила мне в голову!

- Тогда до утра, приятель, - подвел итоги Талейников. Вот уж поистине круглый дурак, добавил он про себя.

Некоторое время спустя он подошел к ряду домов, соединенных общим подвальным помещением. В одном из этих домов жила Зося. Он нашел ее окна и убедился, что она дома, - свет горел во всей квартире.

Он пошел подвалами. Пройдя половину подземных коридоров, он заглянул в тот отсек, где оставил мертвого англичанина, влив ему в рот изрядное количество водки и подрезав вены на запястьях. Подсвечивая себе зажигалкой, он открыл дверь и заглянул внутрь. Мерцающий свет пламени осветил цементный пол и стены. Помещение оказалось пустым. Никаких следов присутствия англичанина не было заметно, исчезли даже пятна крови на полу, все было тщательно убрано.

Некоторое время он стоял неподвижно, пытаясь собраться с мыслями и освободиться от накатившего приступа ужаса. Случилось что-то крайне ужасное, чего он и предположить не мог. Он что-то сделал не так! Он катастрофически ошибся в своих расчетах.

В то же время он все еще был уверен в том, что солдаты Матарезе никогда не возвращаются к месту преступления. Ведь при этом возникала очень большая вероятность ловушки, и они не могли, не должны были рисковать подобным образом! И все же они сделали это, значит, игра стоила свеч. Что же он наделал?

Зося!

Василий оставил дверь приоткрытой и поспешил по узким переходам, стараясь производить как можно меньше шума и держа оружие наготове.

Когда он добрался до нужного подъезда, то услышал легкий женский смех, а минуту спустя до него донесся и смех мужчины.

Он осторожно вышел с черного хода на лестничную площадку и сделал несколько шагов по ступеням вверх вслед за поднимавшейся молодой парой. Они направились к двери, расположенной на том же этаже, что и квартира, которую занимала Зося. Он тут же сообразил как поступить, и заговорил, стараясь сохранять на лице глуповатую улыбку.

- Не окажете ли вы, молодые люди, любезность пожилому человеку? Я боюсь, что выпил немного лишнего.

Они обернулись, продолжая улыбаться чему-то своему.

- А в чем трудности? - спросил мужчина.

- Главная моя трудность сосредоточена вот здесь, где проживает моя приятельница, - пробормотал он, указывая рукой на дверь. - Я должен был встретить ее после спектакля в Кировском. Но мне пришлось задержаться, знаете, встреча со старым армейским приятелем, и теперь она, видимо, зла на меня как черт. Пожалуйста, постучите ей в дверь. Я боюсь, что если она услышит мой голос, то вообще не откроет. - Василий улыбнулся еще раз, хотя ему было не до веселья.

- Это нам сделать нетрудно, - ответила девушка.

- Почему бы нет? - добавил молодой человек и направился к двери в квартиру Зоей. Талейников подошел с другой стороны и встал прижавшись к стене, не вынимая правой руки из кармана. Раздался стук.

Внутри квартиры была тишина. Мужчина посмотрел на Василия, он кивнул, чтобы тот постучал еще раз. Опять стук и снова тишина.

- Может быть, она все еще ждет вас у Кировского? - заметила девушка.

- А возможно, что и она, - предположил, улыбаясь, молодой человек, - встретила своего старого приятеля, с которым ей неплохо. И теперь они вдвоем не желают, чтобы вы помешали им.

Василий попытался улыбнуться в ответ, но не смог, ибо в отличие от собеседников знал, что может ожидать его за этой закрытой дверью.

- Я попробую подождать здесь, - сказал он в ответ. - Благодарю вас.

Молодой человек, видимо, решил, что пошутил неудачно.

- Извините, - пробормотал он, удаляясь под руку со своей спутницей.

- Удачи вам, - несколько не к месту произнесла девушка, и они направились к себе.

Василий подождал, пока не услышал, что дверь закрылась за ними, а затем, вынув оружие из кармана, взялся за ручку двери. Он очень боялся, что дверь окажется незаперта.

Так оно и было. Его беспокойство возросло. Он резко распахнул дверь, вошел внутрь и быстро закрыл ее. То, что он увидел, болью отдалось где-то глубоко внутри, но он уже знал, что еще большая боль нахлынет минутой позже. В квартире был полный разгром. Видимо, побывавшие здесь хотели создать видимость борьбы, но все выглядело фальшиво. Здесь не было борьбы, было нечто другое: происходил допрос с пристрастием, пытки и затем - изнасилование.

Дверь в спальню была распахнута. Он подошел ближе, понимая, что ему не следует этого делать... Лицо ее было разбито, зубы сломаны, глаза заплыли. Кровь залила шею и стекала на ковер.

Он отвернулся, ощутив внезапную слабость и безразличие. Много лет назад он уже испытал нечто подобное, после чего хотел лишь одного - убивать.

Внезапно он понял, догадался, что она сделала для него, и у него пресеклось дыхание. Ее не просто убили как человека, не выдавшего его тайну. Она не сообщила, где он был все это время, послала их в другом направлении... Так вот через что ей пришлось пройти!

Он опоздал. Он пришел слишком поздно.

О Боже! А Ян Миковский?

Если еще один из солдат Матарезе появился в квартире Зоей Кроневской, то другой несомненно был послан, чтобы разыскать старика.

Он бросился к телефону. Теперь его уже не интересовало, прослушивалась линия или нет. То, что ему необходимо было узнать, требовало всего нескольких секунд, а за это время почти невозможно установить, откуда звонят.

Он торопливо набрал номер Миковского. Трубку сняли быстро... слишком быстро для старого человека.

- Да? - Голос был приглушенный, невнятный. - Да? - вновь повторил мужской голос, явно не принадлежавший старику.

- Я сотрудник доктора Миковского. Мне необходимо срочно поговорить с ним. Я знаю, что он неважно себя чувствует. Ему не требуется медицинская помощь? Если нужно, то мы можем прислать доктора.