Клавдия Петровна неодобрительно поджала губы. Перепалка не красила обоих, к тому же они теряли время.

— Где моя дочь?!!!! — ее голос, эхом прокатившийся по залу, сделал бы честь командиру отряда ОМОН, того самого, которым Арвель пугал подчиненных.

Координатор застыл, легкая бледность легла на его красивое лицо, а в светлых волосах вдруг оказалось полно седины.

— Где моя дочь? — уже спокойнее повторила вопрос Клавдия Петровна, сердцем чуя, что она на верном пути. Какой к черту чай, когда ей правда нужен ОМОН, чтобы прижать этих любителей чая к стенке. Рядом Тагир одобрительно поднял палец вверх, а Павел вдруг съежился, сделавшись похожим на нашкодившего мальчишку.

— Успокойтесь, Клавдия Петровна, ваша дочь наверху, в комнате. Она отдыхает и беспокоить ее сейчас не стоит. Давайте подождем, когда она проснется, а пока я готов ответить на все ваши вопросы и угостить чаем.

Слова координатора непонятного какого Проекта звучали убедительно, но вид Павла с ними резко контрастировал. Да и с чего бы Ане отдыхать днем?

— Она больна? — спросила резче, чем следовало. — Я — врач. Если Аня больна или пострадала, мы теряем время. Отведите меня к ней, и как можно быстрее.

Арвель с сумрачным лицом вздохнул, ну точно лечащий врач перед настойчивым родственником пациента и наконец согласился:

— Хорошо, раз вы настаиваете…

— Ани в комнате нет, — быстро перебил его Павел.

Сердце Клавдии Петровны ухнуло в холодный омут, виски сжало.

— Как нет?

С координатора слетел весь его налет аристократичности, и сейчас перед Клавдией Петровной был пожилой, усталый и вконец запутавшийся мужчина, да еще и сомневающийся в душевном здоровье подчиненного.

Тагир смотрел на все это с возрастающим интересом.

— Просто нет и все. Комната пуста. Никаких следов.

На какое-то мгновенье воцарилась тишина, и Клавдия Петровна все больше обретала уверенность в понимании: с дочерью случилось нечто страшное, и от нее это скрывают. Ей уже казалось, что Ани в комнате нет и не было, все происходящее обман. Вдруг ясно вспомнились слова Андрея о пяти трупах, и мерзкий холодок пополз по спине.

Клавдия Петровна оглянулась, проход в квартиру дочери казался последним якорем здравого смысла. Метнуться туда, позвонить, вызвать помощь и вернуться с ОМОНом. Пусть разбираются, кто кого и как встречать должен, а главное — куда они дели ее дочь.

— Клавдия Петровна, — голос главного был усталым и оттого бесцветным, — не надо никуда звонить и никого звать на помощь. Анечка не первый раз пропадает. Будем надеяться, скоро появится.

Губы Тагира искривила насмешка. Он открыл было рот, чтобы высказать нелицеприятное мнение о самонадеянных оптимистах, но Клавдия Петровна не дала, ухватила за рукав, требовательно дернула и указала на правую стену. Там стояла копия Тагира, чуть бледнее оригинала, но вполне узнаваемая.

Тагир крякнул, прищурился и явно сделал что-то, так как фигура дрогнула, пошла рябью, но быстро восстановилась и продемонстрировала народу средний палец.

— Сан Саныч, — укоризненно взвыл главный, переживая очередной позор от подчиненных перед гостями.

— А что сразу я? — возмутился двойник и плавно поплыл от стены. Именно поплыл. Клавдия Петровна снова вцепилась в отпущенную было руку Тагира. Голос у призрака был старческим, дребезжащий и совсем не тагировским. — Он первый начал. У меня миссия. Практически спасение мира, а этот в меня…

— Мои глубочайшие извинения, сразу не признал, — Тагир натянул маску раскаяния на лицо, — не ожидал, что вы можете менять облик.

— Многие не ожидали, — призрак недобро посмотрел на стоящих мужчин, обогнул их, направился к Клавдии Петровне. За виснув перед побледневшей женщиной, он вдруг стремительно начал терять плотность, становясь все более прозрачным. Но это было полбеды, на внешность Тагира кусочками мозаики наслаивался истинный облик призрака, и бедная женщина с ужасом смотрела на двоящийся нос, то черные, то зеленые, то серые глаза, на седеющие и пропадающие волосы. А когда это приложило руку к груди и произнесло нараспев: — Сражен прямо в сердце, мадам. Позвольте засвидетельствовать, — и потянулось к ней, Клавдия Петровна ощутила, что хватит. В голове зашумело, пол качнулся, и последнее, что она запомнила, подхватившие и не давшие упасть руки.

— Если я бесплотен, то и разволноваться перед красивой женщиной не могу? — оправдывался призрак, вися чуть в отдалении от склонившихся над жертвой его красноречия мужчин. — Подумаешь, концентрацию потерял…

— Ты бы лучше помолчал, а? Пока не развеяли, — недобро посоветовал Павел.

— А лучше вообще исчезни, — поддержал его Тагир, — мне и то было противно смотреть на себя, то есть на твое извращенное видение моей внешности. И запомни, в следующий раз вместо концентрации себя потеряешь, причем навсегда, понял?

Отвечать Сан Саныч посчитал ниже своего достоинства. Покрутился вокруг, потом не выдержал.

— А с ней все будет в порядке?

— Если бы некоторые не переборщили с внушением, — начал было Тагир, но Павел тут же вмешался.

— Если бы некоторые не полезли его снимать…

— Тихо! — рявкнул Арвель. Оба мага притихли. — Одного тут вообще быть не должно, а второй уже заработал предупреждение. Мало?

Призрак захихикал, почувствовав себе отомщенным.

— И кстати, — Арвель поднялся с колен, обратив внимательный взгляд на подобравшегося разом Сан Саныча, — про какую миссию ты говорил?

Призрак поскучнел, попытался сделать важный вид, но под взглядами трех мужчин сдулся проколотым шариком.

— Велено было передать, чтобы панику не устраивали, искать не бросались, сама вернется, как все сделает, а если скучать начнете — могу показать, где бесценное хранится, — и он радостно потер ладони.

— Под кроватью? — хмыкнул Павел и отвернулся к Клавдии Петровне, чья голова лежала у него на коленях. Женщина вот-вот должна была прийти в себя.

— Ах ты ж… — всплеснул руками Сан Саныч и помчался проверять тайник.

Яркое солнце светило в глаза, кожу жгло, пересохшее от жажды горло саднило при каждом вздохе, голова раскалывалась, плечо тянуло тяжестью, а внутри него, казалось, горел огненный штырь. Вокруг, насколько хватало глаз, тянулась бескрайняя пустыня, шептал песок, перекатываясь под легким ветерком.

Аня не знала, где она и как сюда попала. Знала, выбраться не получится — камень надежно придавливал левое плечо, и оттого по телу шли волны мучительной боли. Ни двинуться, ни свернуться калачиком, обнаженное тело безвольно лежало под палящими лучами. Пересохшие губы. Распухший язык. Тягучий туман в голове вместо мыслей. Напряженное ожидание очередной волны боли, а затем крепко сжатые зубы, темень в глазах и стон.