Перестройка на самом деле началась при Андропове, когда было решено расчистить номенклатуру, а заодно прикончить диссидентское движение. И вот Андропов, подготавливая Горбачеву путь, очень старательно уничтожал диссидентское движение.

Через два года после вашей высылки из СССР, которая, как мы знаем, была в виде обмена на лидера чилийской компартии Луиса Корвалана, вы написали книгу воспоминаний «И возвращается ветер». В ней вы среди прочего отметили одну очень важную, даже знаковую вещь: вы написали о том, что Советская власть капитулировала перед этими единичными отчаянными людьми и что эти единичные отчаянные люди, окаянные люди, активные люди все-таки выиграли, хотя бы только в силу того, что были слишком опасны для власти.

Спустя 30 лет в одном из интервью вы сказали буквально следующее: режим рухнул, но мы, вот те самые мы, которые 30 лет назад и позже бились и упирались, не победили; победили мародеры, победил жлоб, а нас отодвинули. Почему так произошло? Отчего снова так? Неизбывная поступь истории или нам опять упорно не везет?

Во-первых, если посмотреть на любую революцию в истории, на любые радикальные изменения, то будет видно: как правило, побеждают в них не те, кто добивался этих изменений, а люди совершенно случайные, чаще всего беспринципные, люди из числа сторонников старого режима. Это довольно типично. Еще древнегреческий поэт Пиндар писал: «Часто при распрях почет достается в удел негодяю». Греческая мудрость… Так что само по себе, с философской точки зрения, это неудивительно.

В наших конкретных советских (российских) условиях это прежде всего было вызвано тщательной подготовкой коммунистического режима перед своей собственной перестройкой. Люди же не знают (это мы знаем), что перестройка на самом деле началась при Андропове, когда было решено расчистить номенклатуру, а заодно прикончить диссидентское движение. И вот Андропов, подготавливая Горбачеву путь, очень старательно уничтожал диссидентское движение. В начале перестройки была принята директива о том, что можно многое допускать, большой плюрализм, но плюрализм внутри коммунистической концепции, и что вот нас, диссидентов, во все это допускать нельзя. И мы не могли приехать в страну.

Я чудом приехал в апреле 1991 года, и то с большим скандалом: мне было отказано во въезде. Благодаря Маргарет Тэтчер, которая подняла скандал и потребовала уступок от советского правительства, я приехал на пять дней. Они сознательно нас не допускали, понимая, что у нас будет достаточно авторитетный голос, что у нас есть достаточный опыт борьбы с режимом и что мы легко можем перехватить инициативу перестройки. Поэтому нас отрубили от всего этого, отрезали; оставили только тех из наших коллег, кто по какой-либо причине (по недоразумению или недомыслию) говорил, что надо поддерживать Горбачева, хотя поддерживать Горбачева в общем никакой нужды не было (он был всевластным генсеком, а потом и президентом страны). Надо было создавать оппозиционные структуры, но часть наших коллег почему-то поддалась на пропаганду (насчет всяких там «ястребов» и «голубей») в Политбюро и решила спасать Горбачева от него самого. Такая история. И вот этих людей пустили – их пустили в Верховный Совет, их пустили во власть, понимая, что угрозы они не представляют.

И последний вопрос, тоже с личной окраской. Вы сами жалеете сегодня о чем-либо? Может, что-то все-таки делали не так? Или не совсем так? И что-нибудь, если бы была возможность, исправили бы?

Вы знаете, постоянно в голове крутится… Сейчас уже не так, а в первые годы после крушения СССР у меня крутилось в голове, что многое мы могли сделать по-другому, что где-то допустили оплошность и так далее. Это естественный процесс. Сейчас я успокоился и вообще об этом не думаю. Но вывод, к которому я в конечном итоге пришел, такой: мы ничего другого сделать не могли. Мы сделали то, что мы могли сделать. Жалели об этом? Нет, конечно. А какая была альтернатива? Стать стукачом КГБ?

Итак, что же случилось с большой страной?

В ходе всего этого исследования в диалогах мы с нашими собеседниками, а также с очевидцами и участниками событий в их воспоминаниях и суждениях шли по хронологическому вектору последних месяцев жизни СССР – через агонию перестройки и межнациональные конфликты, через тупик Новоогаревского процесса и падение Восточного блока, через массовые либертарианские выхлопы и импотенцию ГКЧП, через экономический обвал и Беловежские соглашения. Мы пытались подвести экономические, социальные, политические и исторические итоги этого крушения и осмыслить его последствия и уроки. И дошли до финала-эпитафии: 26 декабря 1991 года в Кремле сессия Совета Республик Верховного Совета СССР приняла декларацию № 142-Н о формально-правовом роспуске Советского Союза. Так тихо, почти буднично, завершилась 70-летняя история последней империи ХХ века. Так что же она такое? Великая держава, победившая в большой войне и овладевшая космосом, или кровавый пережиток тоталитарного прошлого человечества? Стройплощадка царства справедливости и освобожденного труда или ристалище номенклатуры и порока? Собирательница земель и народов или империя зла и угроза миру?..

И что же это было? Триумф или катастрофа? Итогом чего стал декабрь 1991-го – исторической неизбежности или человеческой воли?

Где мы и что мы сами сегодня? Постараемся обобщить все высказанное и осмысленное и сделать выводы, очень хочется надеяться, полезные – уже для нашего нескладного времени.

* * *

СССР, Союз Советских Социалистических Республик. Годы жизни: 30 декабря 1922 (хотя многие считают – октябрь 1917) – 26 декабря 1991 (хотя многие считают – август 1991). Без малого 70 лет. Почти век в быстротечной истории самой большой страны мира.

Своим рождением СССР, как и многое другое в новейшей истории, обязан рубежным трансформациям начала ХХ столетия. Просвещенный век вместе с промышленной эпохой отходил в прошлое, уступая место эпохе индустриальной, усиленной новыми модернистскими идеями и ценностями. Новейшее время потребовало иных социальных отношений и новых способов освоения ресурсов. Более прочего трансформации мешало политическое устройство ведущих стран мира, и прежде всего просвещенной и неповоротливой монархической Европы.

Для такого политического переустройства, увы, не нашлось более достойного и адекватного способа, кроме избранного. А именно: коллективного безумия и массовой кровавой свалки, вошедшей в историю как Первая мировая война. Итогом четырехлетнего кровопролитного стояния стали многочисленные мятежи, революции и контрибуции, перекроившие границы, обвалившие четыре империи и определившие новое политическое лицо уцелевших держав континента. И 10 миллионов погибших. А довершило дело Вторая мировая – естественное и органическое продолжение Первой. Ценою еще в 50 миллионов человеческих жизней.