— А оно есть?

— Нет, — вообще-то да, я не могла избавиться от того, чтобы периодически не воскрешать в голове сказанное Романом, но это было совсем не то, о чём думал Рамзин.

— Ладно. В таком случае мое желание убить его становится чуточку меньше, — все еще недобро ухмыльнулся Игорь после минутного молчания.

— Насколько меньше?

— Недостаточно, чтобы он все же остался жив в итоге. И твои попытки защитить его вообще сводят этот минимум к нулю, — Рамзин опять стал раздражаться из-за моей настойчивости.

— Я вовсе не собираюсь защищать ни Романа, ни твоего отца, — отступила я совсем чуть-чуть.

— А кого же? — вообще-то свои интересы и безопасность ребенка, ради которой я не пренебрегу никакими средствами. Да, сейчас я решила сделать основную ставку на Рамзина, но последние недели научили меня тому, как быстро все может измениться до прямо противоположного. Так что, как ни бунтовала моя натура против расчетливого подхода, убеждая, что я переживаю в первую очередь о психическом здоровье своего мужчины, а не главного козыря, я велела ей заткнуться. К тому же не вижу тут конфликта интересов, как говорится. Если Рамзин сбрендит после того, как осознает, что натворил в гневе, то мне от него никакой пользы.

— Я защищаю тебя, Рамзин. Отца своего ребенка и мужчину, с которым, вроде как, собираюсь иметь общее будущее, — и это чистая правда, ни грамма лукавства.

Игорь развернулся, и на его лицо вернулось выражение столь знакомого раньше высокомерия.

— Думаешь, им по силам справиться со мной? Считаешь слабаком? — одна бровь вызывающе поползла вверх, и в голосе завибрировали рычащие грубые нотки.

Мужчины!

— Рамзин, не разочаровывай меня. Понимаю, ты зол и обижен, но если сделаешь нечто непоправимое, как сможешь жить с этим, когда гнев уйдет? — я не бросала ответный вызов, а почти увещевала. Незнакомая мне роль, и не сказать, что комфортная.

— Если это в итоге сделает тебя моей навечно и даст возможность жить, не переживая о том, что могу потерять тебя в любой момент? Прекрасно смогу жить, Яна. И даже ночами буду спать спокойно. С тобой, — такое знакомое презрительное фырканье и похотливое нахальство в ответном взгляде, что так и хочется двинуть, чтобы в себя пришел.

— Самообман — не выход в этой ситуации, — не отступаю я, не в этот раз. — Как скоро ты возненавидишь меня за то, что пришлось сделать выбор между всем, чем была твоя жизнь, близкими, вообще всем и мною? Как быстро станешь обращать в кошмар нашу жизнь, мучаясь мыслями, что выбор мог быть иным?

Рамзин стремительно поднялся и несколько раз пересек комнату от стены к стене, двигаясь, как хищник, ищущий объект для выхода агрессии.

— Не хочешь душ принять? — бросил он через плечо, словно мое присутствие сейчас ему мешало.

— Не сейчас, — я откинулась на подушки, не сводя с него глаз. Не то чтобы меня не отвлекала его нагота, и я могла совсем не замечать, как сокращаются и расслабляются мускулы под его гладкой татуированной кожей. Рамзин был не тем мужчиной, чью мощную сексуальную энергию можно было игнорировать в любой обстановке. Скорее уж наоборот, то, что он был сейчас зол, только усиливало ее для меня многократно. Тут же запускалась столь привычная цепочка реакций — агрессия, гнев, похоть. И хуже всего, что я каждой клеткой ощущала — это взаимно.

— Тогда я схожу. Продолжим этот разговор позже, — отрывисто бросил Игорь, стараясь не смотреть на меня.

Рамзин вылетел из комнаты, как будто за ним черти гнались, если бы они на такое отважились. Я перевернулась на живот и вытянулась на постели, утыкаясь лицом в простыни и вдыхая смесь наших запахов. Итак, попытка номер раз поговорить о чем-то состоялась. Считать ли ее полностью провальной? Пока не уверена, но и удачной тоже язык не повернется. Скорее уж мы топчемся на месте, но для нас и это можно назвать достижением. Не сорвались и не утянули друг друга в пропасть упреков и давления и то хорошо. И еще, видимо, Игорь выбрал новую линию поведения. Когда я вывожу его из себя, он обычно готов потерять контроль и наброситься на меня в желании вынудить подчиниться самым примитивным способом, а теперь предпочитает не орать и давить, как раньше, а уйти ненадолго и слегка выдохнуть. Это ведь хорошо? Кажется да, потому что список вопросов, которые нам следует обсудить и решить, почти бесконечен, и практически каждый из них способен вывести из себя нас поодиночке или одновременно. И если я действительно желаю увидеть результаты усилий, то мне следует тоже научиться затыкаться вовремя и обдумывать каждое слово, как бы мне ни хотелось взрываться и орать, доказывая свою правоту. Создать для себя список приоритетных проблем и тех, которые можно отодвинуть на потом. Должно ли быть все в отношениях так сложно? Должно ли осознание того, что все усилия служат единственно важной цели — создать между мной и Рамзиным некое пространство счастья и безопасности, которое нужно малышу, сделать все проще? Понятия пока не имею, но опять же особого выбора у меня нет.

Малыш… Странно, что все это время он был совершенно тих и никак не напоминал о своем присутствии, словно понимал, что происходящее сейчас это только между мной и Игорем и вмешательство неуместно и излишне. Неожиданное удовлетворение и гордость наполнили меня, растекаясь по телу как теплый мед. Мой умный, добрый, нежный кроха. Наш… Ты мудрее своих неразумных, ослепленных эгоизмом и страстями родителей. Но смотри — мы стараемся измениться. Может, у нас и выйдет.

Неожиданно в том месте, где я привыкла ощущать присутствие ребенка, все тревожно напряглось, предупреждая об опасности. Но прежде, чем я успела поднять голову, ощущение чужого враждебного присутствия изморозью прошлось по моей коже, словно искало уязвимое место, где могло бы вторгнуться внутрь. Потом оно сконцентрировалось в районе висков и затылка, будто на меня натянули ледяной металлический шлем, который стремительно сжимал мою голову. В ответ молниеносная вспышка знакомого спасительного огня ударила в голову, размыкая и уничтожая морозные тиски и окрашивая все окружающее в цвета пламени.

Звук, больше всего похожий на гневное шипение, раздался прямо у меня в мозгу, а желудок скрутил приступ тошноты. Но спустя секунду все исчезло. И присутствие, и тошнота, а следом и схлынул жар, оставляя мне только жуткую слабость.

27

Сворачиваюсь в позу эмбриона на постели. Всего несколько секунд перевести дух. Ощущаю, как сознание ускользает от меня. Я стараюсь зацепиться за отголоски контроля