— Яна, тебе нужно перестать на них так остро реагировать и доводить себя приступами паники до потери сознания. Они теперь существуют, чтобы служить мне, а значит, и тебе, — как бы мягко он ни старался это сказать, но то, что выбор для меня вряд ли возможен, прозвучало достаточно отчетливо.

— Ты что же, думаешь, что это я так истерю? Не будь слепым идиотом, Рамзин! Наш ребенок абсолютно-совершенно-полностью не выносит их присутствия. Или ты полагаешь, это у меня неожиданно способности к пирокинезу открылись, и я так развлекаюсь? И дело не в самих братьях, а в тех пиявках, которых ты им в мозги подсадил!

Рамзин помрачнел и замер, перестав застегивать рубашку.

— Если так, то чем вызван пожар в отеле? — его взгляд стал холодным, сосредоточенным и непроницаемым.

— Там кто-то был. В комнате. И он пытался напасть на меня.

— Это невозможно, — сказал, как припечатал.

— Считаешь, я вру? Там совершенно точно что-то было. И оно… не знаю, похоже, пыталось влезть в мою голову! — выкрикнула я.

— Никто не посмел бы напасть на тебя без моего ведома, а если бы напал, то ты вряд ли смогла бы защититься. Думаю, ты задремала, и тебе что-то почудилось сквозь сон.

Прекрасно, а теперь я не просто беременная истеричка, но и страдаю глюками!

— Рамзин, услышь меня! Мне ничего не показалось! А это значит, что ты не так уж и полностью владеешь ситуацией, и я не защищалась, это за меня сделал наш ребенок!

Ой-ей! Похоже мой явный скепсис относительно рамзинского контроля над происходящим был лишним… очень лишним, судя по тому гневу, что полыхнул в глазах Игоря. Его интенсивность чуть не спалила меня до пепла прямо на месте. Но с собой Игорь справился на зависть мне быстро.

— Что же, — через минуту произнес он, отворачиваясь. — Значит, мне предстоит ещё разобраться в произошедшем. Но, Яна, нельзя отказываться от оружия только потому, что оно тебя пугает.

— Прости, не понимаю.

— Повторюсь, если бы на тебя правда хотели напасть, ни у тебя, ни у малыша не хватило бы сил противостоять неожиданной атаке. Это не ваша весовая категория. Не льсти себе.

Ах вот оно как? Дорогой папаша, похоже, ты понятия не имеешь, что у тебя за чадо, раз низводишь его до уровня мелкого шкодливого поджигателя.

— Что-то мне кажется, что при первой же встрече с этим твоим оружием вышли победителями мы с малышом, — вскинула я упрямо голову.

— В самом деле, Яна? Никто и не думал тогда нападать на вас. Был мой прямой приказ ни в коем случае не нанести тебе вреда. И поэтому, можно сказать, это была атака на беззащитного.

Я едва не подавилась возмущением, но Рамзин повелительно положил ладонь мне на рот, затыкая.

— И к тому же ты вырубилась, справившись с одним якобы врагом, оставшись совершенно беспомощной в окружении десятков. Где здесь победа? Не глупи, Яна, нужно тебе научиться терпимо относиться к присутствию нашего главного козыря до тех пор, пока мы в них нуждаемся. Хотя со своей стороны обещаю, что создам все условия, чтобы тебя не провоцировать. Я найду вариант мирного сосуществования для всех.

То есть, если я правильно сейчас поняла, то Рамзин намерен найти некое убежище и соблюсти баланс между тем, чтобы братья с паразитами были всегда под рукой, но на достаточном расстоянии, дабы не вызывать нервные припадки у меня. Вот только почему в моем воображении рисовался скорее уж образ прекрасно охраняемой тюрьмы, а не убежища?

28

Рамзин.

Я вёл машину по улицами Рио в плотном потоке в час-пик, осторожно косясь на притихшую Яну. Она сидела, сжавшись, поставив босые ноги на сидение и опершись виском на стекло. Если на приеме у врача она казалась оживленной и вспыхивала счастливой и почти застенчивой улыбкой, когда слушала эти проливающиеся бальзамом на мою душу слова о сердцебиении, размерах плода и результатах экспресс-анализов, то потом её настроение резко поменялось. И хотя с того момента, как мы покинули клинику, Яна не произнесла ни слова, ее рассредоточенный взгляд, направленный внутрь себя, заставлял меня напрячься гораздо больше, чем все наши прежние скандалы и бурные пикировки. Это новая Яна, задумчиво хмурящаяся своим явно невеселым мыслям, была не знакома, и я не знал, как себя с ней вести. Поэтому пока молчал, ожидая от нее если уж не дальнейшего разговора, то хоть какой-то привычной реакции: крика, возмущения или даже попытки совершить какой-нибудь демарш с побегом. Моя Яна не стеснялась, мягко выражаясь, весьма эмоционально доносить до меня свое несогласие и недовольство. Это была бы та территория, которая мне знакома, в отличии от притихшей задумчивой женщины на соседнем сидении. Все мои чувства вопили: «Опасность!» в этой непривычной для нас тишине, и это только делало мои размышления о всей ситуации в целом всё более мрачными.

И хоть внешне старался оставаться невозмутимым, но события в отеле сильно тревожили и меня, и дракона, если не сказать напугали. Снова совершенно не свойственное мне чувство. Осторожность, трезвая оценка степени опасности, инстинкт самосохранения — да, моё. Но состояние тревоги на грани паники, от которого даже сознание спуталось на пару секунд — отвратительное и совершенно чужеродное для меня состояние. А за последние часы я испытывал его слишком часто. И при этом страх сейчас не воспринимался чем-то постыдным, потому что бояться за самое дорогое — не позор, а как неожиданно оказалось естественным состоянием души. Абсолютно непривычным для меня пока и поэтому вызывавшим сильнейший дискомфорт и смятение. А дракон, отзываясь на это, гневался и требовал немедленной реакции так сильно, что подрагивали все мышцы, и ясное дело тоже не способствовало покою. Наша женщина пережила испуг и боль, не важно по реальной или вымышленной причине, но дракон требовал незамедлительного возмездия. Ему было плевать — кто или что источник, — оно должно быть уничтожено, аннигилировано, стёрто, чтобы и пыли не осталось. Ящер бушевал не унимаясь, требуя выхода для его беспокойства и злости, отвлекая меня даже от дороги. И поэтому я жёстко огрызнулся на него, напоминая, что он сам одобрил затею заключить союз с Вожаком и его армией паразитов.

На тот момент мы оба искали самый быстрый и линейный способ добраться до Яны и обезвредить всех, кто мог мешать и представлять угрозу. По крайней мере ящер ни разу не был против и даже всячески помогал. Цель достигнута, но от этого положение вещей не стало нисколько