— Потерпи чуть-чуть, девочка, пожалуйста, — попросил Никита.

Васильич промолчал.

Гигантским усилием воли я заставила себя продолжить разминку. Я не выдержу в одном зале с радомировцами… До начала выступлений еще час. Я тренировалась почти с закрытыми глазами.

— Они не отнимут тебя у меня, — жестко сказал Никита.

Еще полчаса бы продержаться. Но нет! Передо мной стояла Маша. Она держала за руку маленького мальчика. Мальчишка пошел в отца, Яра. Вырастет — будет славянским ратоборцем. Я почти подбежала к Маше. К моей любимой Маше. К моей подруге. Словно и не было нашей любви в весеннем лесу. Словно и не было тех лет. И я вдруг поняла, как отчаянно Маша защищала меня от Грина, Бранимира, поутри. Как торговалась до последнего за мое право повзрослеть и принять ответственность. И без малейших сомнений пожертвовала собой.

— Элюшка! — Маша протянула ко мне обе руки. — Я выбросила свои ножи. Моя война закончена.

— Я тоже хочу все закончить, — закричала я. — Это была не моя война. Я иду к тебе!

Идти мне помешал шест. Никита стоял сзади и с силой прижал меня к себе.

— Отпусти ее, ушуист, — твердо сказала Маша.

Рождение ребенка не могло заставить ее забыть боевые навыки, вколоченные Бранимиром. Маша ударила его по колену так, что даже бывалый боец Никита скривился от боли и убрал шест.

— Маша, Маша, — я повторяла ее имя, как заклинание.

— Я убью твоего ребенка, если уведешь мою Элю, — прошептал Никита. У него даже не было сил на крик.

Подруга застыла, и тренер, воспользовавшись паузой, схватил меня и перекинул через плечо.

— Боже… И с этими идиотами я собирался ехать во Вьетнам, — скривился Васильич, но Никита его уже не слышал.

Он внес меня на плече в раздевалку и запер на ключ.

— Ты с ума сошел? Что ты творишь?

— Я не знаю, что делать, Эля, и как до тебя достучаться. Но знаю одно: я должен тебя спасти.

С этими словами Никита расстегнул мое кимоно.

— Идиот, — я ударила его ребром ладони по носу.

Потекла кровь, но Никита сжал зубы и снял с меня майку, поддерживающую грудь. Я поняла, что больше не хочу сопротивляться. Я вытерла ему кровь и поцеловала…

Вышли мы лишь через полчаса.

— Сколько можно? Долбаные любовники. Наше выступление через пять минут, — грубо сказал Васильич, — хотя можете особо не стараться. — Вы, сладкая парочка, во Вьетнам все равно не поедете.

Секс — прекрасный допинг, и я показывала просто чудеса. Я билась так, будто делаю это в последний раз в жизни. Я не повторяла заученные движения, я сражалась с самой собой — со своей трусостью, комплексами, зависимостью от чужого мнения. Никогда прежде я этого не чувствовала: полное владение своим телом. Наконец-то оно слушалось меня. Не было больше моей неловкости, неуклюжести. Я вошла в это благословенное состояние, я стала берсерком. Но ненависть ушла, я полюбила весь мир и поняла его.

Васильич больше не был для меня иконой — обычный стареющий мужчина, трусливо отдавший меня поутри. Но я его не презирала, скорее жалела.

Все кончилось. Мы поклонились зрителям и пошли в раздевалку — передохнуть и выпить воды.

— Ты совершенна, — вдруг сказал Никита. — Ты — просто восхитительна!

— Согласен, ты возвела мордобой в искусство. Я преклоняюсь перед тобой, — Влад вдруг поцеловал мне руку.

— Девочка… Ты… У меня просто нет слов. Все смотрели только на тебя. Ты — лучшая. Естественно, вы с Никитой едете во Вьетнам, — сказал Васильич, и я впервые увидела, как он улыбается.

Ушуисты обнимали меня. На короткий миг я ощутила торжество. А потом вдруг стало грустно.

Ко мне подошел Яр с женой:

— Поздравляю, — сказал он с улыбкой, — ты достигла своей цели. Ты стала воином. И ты спасла этот мир. Вы с Инеем спасли Верену, наш город серебряных куполов. Но главное, ты смогла! Ты — боец!

Но мне это было уже не нужно.

— Спасибо тебе, Никита, если бы не ты…

— Всегда пожалуйста, — сухо проговорил тренер, — всегда к твоим услугам.

— Конец первого раунда, — сообщил Васильич. — Сделайте последнее усилие, ребята. Сейчас будет Калейдоскоп Лучших. И конечно, наш клуб представите именно вы, Никита и Эля. Самые достойные, самые талантливые. Истинные ученики школы «Воинский путь к Шаолиню».

И мы опять вошли в круг и встали друг напротив друга, обнажив мечи. Но я вдруг поняла, что не хочу биться с этим человеком. Вообще не хочу биться ни с кем! Никита тоже держал оружие как-то неуверенно.

Но не суждено было нам вступить в бой. Потому что я увидела его. Того, кого ждала и боялась с самого детства. Человека без лица.

И тогда я закричала, насколько позволяли легкие:

— Сними мешок!

Я мечтала убежать, мечтала просто закрыть глаза, как тогда в автобусе. Но тогда моя смерть была бы быстрой, но мучительной.

И я все-таки была ушуисткой. Пусть неправильным, но воином.

И я совершила единственно верный поступок: подошла и сняла мешок.

Передо мной стоял Бранимир, и его глаза горели огнем:

— Сука, я перед Перуном поклялся, что только смерть разлучит нас. Помнишь наш завет на мосту? Бейся, если хочешь умереть достойно.

— О чем ты? Не буду я с тобой…

— Ты продалась поутри, лживая тварь! А я в тебя верил, как ни в кого на свете. С твоими-то талантами можно было все сделать по-другому. Растянуть купол из светлых зон на Верену и Краснокрестецк, убедить правительство прислать войска. Да отправить Инея на Двойные горы, в конце концов, чтобы она соблазнила этих мерзких гномов. А ты предпочла спасти свою шкуру. Защищайся, тварь!

— Нет, никогда! Я не буду с тобой драться.

— Будешь! — и он ударил меня мечом, очень острым.

Я увернулась с легкостью.

И начался страшный танец. Он пытался меня убить: я защищалась и уворачивалась. Но ни разу не ударила своего бывшего возлюбленного.

Где-то в первом ряду ломала руки жена Бранимира, закрывая глаза его маленькому сыну. Но он хотел лишь меня.

— И это любовь?

— Да! Лучше я убью тебя, но любить не буду, — прохрипел ратоборец.

И это были его последние слова, потому что Подружка Сталкер ударила Бранимира плашмя по голове мечом. К счастью, всего лишь тренировочным.

— Это не любовь, это Притяжение. Вы четверо помешались на Инее с Элькой. Оставь ее мне, парень, — с усмешкой сказала девушка. — А ты все-таки стала бойцом. Помог мой талисман. Сейчас посмотрим, каким.

— Не надо, нам совсем не нужно биться. Ты — чемпионка Европы… Силы неравны.