и грело душу, а вот от второго у обвиняемого аж свело все внутренности и захотелось как-то оправдаться. До сих пор Ро считал, что это именно Вран предал их дружбу, когда обрёк его на унизительную и весьма болезненную операцию, чтобы отомстить за поруганную честь своей женщины. В то время он считал Эву аватаром, а потому аэрскому снобу даже в голову не пришло принимать во внимание её чувства. И тут ему в голову пришла шальная мысль, а что если бы на месте Эвы была Василиса, и кто-нибудь изнасиловал бы его любовницу? Ярость, затопившая в это миг сознание Ро, удивила даже его самого. Так можно ли было винить Врана за то, что он отмстил за оскорбление? И кто же кого тогда предал?

— Признаю, ты имел право на месть, — процедил он сквозь зубы.

— Это ты о чём? — похоже, мысли Врана сейчас были так далеко от тех трагических событий, что он даже сначала не понял, о чём толкует его собеседник. — А, это насчёт кастрации, — догадался он. — Неужели ты так до сих пор и не понял, что я не пытался тебе отомстить, просто защищал Эву от агрессора наименее болезненным способом. В качестве альтернативы можно было запереть тебя в подвале на всю жизнь. Разве это было бы для тебя менее болезненным?

— Знаешь, я всё чаще начинаю подозревать, что ты святой, — проворчал Ро, — только прикидываешься хладнокровным мерзавцем.

— Я не святой, а глава клана, — Вран горько усмехнулся, — причём облажавшийся по полной. Как можно было не почувствовать, что мой друг готовит предательство? Но самое поганое — это то, что я до сих пор не понимаю, что его толкнуло на столь роковой поступок. Наверное, мой конец даже можно назвать закономерным. Если уж взял на себя ответственность за жизни близких, так отвечай.

— А тебе не кажется, что в этом мире кое-кто станет по тебе скучать? — раздражённо бросил Ро. — И я говорю не только о себе, если ты не понял.

— О Василисе? — голос Врана невольно дрогнул. — Ты ведь о ней позаботишься?

— Уже позаботился, — самодовольно заявил Ро. — Благодаря моему психологическому эксперименту Василиса избавилась от своей защитной скорлупы, но в том-то и засада, — самопальный психолог скрипнул зубами. — Когда наша бабочка вылетела из своего кокона, вдруг выяснилось, что некоторые барышни могут любить только одного определённого мужика, причём во всех своих воплощениях. Не догадываешься, о ком я говорю?

— Это уже неважно, — на лице Врана появилась болезненная гримаса, — у меня всё равно нет будущего. Глава клана не может отделять свою судьбу от судьбы его членов.

— Не зря я подозревал, что ты псих, — Ро нецензурно выругался и отвернулся, чтобы не видеть страдальческого выражения в глазах самоубийцы. — Как можно променять живую женщину на мёртвый клан?

— Ты никогда не состоял в клане, правда? — теперь в голосе Врана больше не было боли, скорее, он звучал мягко, мечтательно. — У аэров ведь нет всего того, что связывает аватаров: семьи, родственных уз, и даже близость между мужчиной и женщиной мы способны ощутить лишь в Игре. Но это вовсе не значит, что нам всего этого не требуется, напротив, нам так хотелось иметь семью, что мы создали её симулякр — кланы, которые заменили нам все формы родственных отношений.

— Так ты, выходит, был папочкой для остальных Ставрати, — съязвил Ро.

— И папочкой, и мамочкой, и сыном, и братом, и даже возлюбленной, — Вран не принял шутки, его тон был подчёркнуто серьёзен. — Жаль, что ты этого не знал, когда сдавал меня своим подельникам из ратава-корги.

— Но ты же не можешь просто отправиться в небытие, — теперь и в голосе Ро больше не было стёба, он разволновался не на шутку. — Василиса ведь тебя действительно любит, только пока не решается себе в этом признаться, я просто не смогу ей тебя заменить. Знаешь, что случится, если лампочку, рассчитанную на сто десять вольт, подключить к сети на двести двадцать? Она просто перегорит. Я и есть такая лампочка.

— Не думаю, что со мной дела обстоят лучше, — признался Вран. — Наверное, я никогда не смогу забыть Эву, да и не хочу забывать.

— Но это ведь просто воспоминания, — Ро откровенно растерялся от таких заявлений. — Очнись, мужик, нельзя же прятаться от жизни в прошлом.

— Что поделаешь, если только в том прошлом я был счастлив, — на губах Врана появилась смущённая улыбка, словно он извинялся, — и пока я помню Эву, она для меня остаётся живой. Конечно, воспоминания о счастье не заменят самого счастья, но они всё, что у меня есть.

— Выходит, ты мне врал, про связь двух душ, — Ро возмущённо засопел, — тебе просто нравилась её милая мордашка и ладная фигурка, а ещё то, что она смотрела на тебя снизу вверх, как на своего господина.

— С чего ты это взял? — растерянно пробормотал Вран.

— Тогда какого чёрта ты не можешь разглядеть душу своей Эвы под новой оболочкой?! — Ро буквально взорвался. — Или совсем ослеп?

— Прости, у меня нет ответа, — на губах Врана появилась горькая улыбка. — Не спорю, в твоих словах есть рациональное зерно, но разве можно полюбить кого-то из рациональных соображений? Будь у меня время, я, наверное, попробовал бы увидеть в Василисе Эвину душу, но теперь уже поздно, очень скоро я просто исчезну.

— А как же Василиса? — жалобно простонал Ро. — А вдруг она также, как Эва, не захочет жить в мире, где нет тебя?

— Тогда не отнимай у неё надежду, — посоветовал Вран. — Надежда — это, конечно слабая замена любви, но лучше, чем вообще ничего.

— У меня даже этого нет, — Ро уныло кивнул и пошатываясь побрёл по скрипучему настилу пирса в сторону дома.

Глава 33

Червяку на крючке не позавидуешь, ведь он точно знает, чем всё закончится, но пока он ещё жив, кошмарная перспектива как бы пребывает в виртуальной реальности. Можно сколько угодно уверять себя, что конец ожидания станет избавлением от пытки, но мало кто из червяков действительно способен обрадоваться при виде разверстой зубастой пасти хищной рыбы. Не удивительно, что Врану пришлось задействовать все свои способности к самоконтролю, когда на выходе из симулятора его встретил работодатель в сопровождении нехилого отряда стражи. Отправляясь домой, Вран рассчитывал, что у него ещё будет время на то, чтобы подготовиться к неизбежному, но оказалось, что этого времени уже нет.

— Ясного неба, Арокан, — поприветствовал палача смертник, тщетно пытаясь изобразить на своей физиономии приветливую улыбку.

— Думаю, пожелать тебе лёгкого пути, Ставрат, было бы с моей стороны слишком цинично, —