Похоже, в рецепт он даже не заглянул, а прямо сразу и присосался к испускающему столь вожделенный аромат горлышку...

Как поведал мне один знакомый медик, разовая доза той микстуры равнялась одной столовой ложке в день. Утроба дьякона поглотила за раз таковых более тридцати, что гарантировало летальный исход даже у полуторатонного, выращиваемого для коррид, быка, не говоря уже о тщедушной канцелярской крысе...

Гнев архиепископа не знал предела. Никакие доводы на него не влияли – властитель Новопражской епархии задался целью во что бы то ни стало найти и покарать виноватого в смерти брата. И поспособствовать ему в этом пообещал его старый и добрый друг – Главный магистр местного магистрата.

Лекарь, думающий, что все неприятности для него позади (ни один из дознавателей так и не доказал его вину – все сходились во мнении, что больной сам грубо пренебрег рецептом, который как главный аргумент в защиту лекаря и был найден возле скрюченного от жутких спазмов тела), внезапно понял, что обречен, когда подхваченный под руки крепкими ребятами в серых беретах был препровожден в известное каждому горожанину далеко не с лучшей стороны каменное здание.

И он, к величайшему своему горю, не ошибся...

«Ваши занятия черной магией зашли слишком далеко!» – было объявлено ему Главным магистром.

«Но...»

«Вот свидетельские показания. Ознакомьтесь...»

«Да это же...»

«Вот список лиц, также пострадавших от вашего колдовства!»

«Каких лиц?»

«Вот магические трактаты и прочие доказывающие вашу колдовскую деятельность улики, изъятые у вас при обыске!»

«Да не было этого отродясь у меня!»

«Так что, уважаемый, ваша карьера колдуна и чернокнижника, сгубившая множество непорочных душ, превосходно задокументирована! Что вы можете сказать в свое оправдание?»

«Погодите, позвольте мне все объяснить!»

«Я так и знал – ничего! Брат Стефан, Трон Еретика готов? Замечательно! Прошу вас, проходите, не стесняйтесь!»

Естественно, я не мог знать, как протекал перевод спасителя бренных тел в губителя бессмертных душ, но исходя из того, что сам обстоятельно знаком с изнанкой работы Корпуса, берусь с полной уверенностью заявить – уж коли дело взято под особый контроль властей, проволочек в нем никогда не бывает.

Так что через трое суток один из образованнейших граждан Новой Праги стоял на подгибающихся ногах в тесной закопченной клетке прямо посреди центральной площади города. Его потухший, практически мертвый взор отрешенно следил за запирающим за ним решетчатую дверь экзекутором.

Вот здесь-то Новопражский магистрат и допустил свой роковой просчет. Какая причина побудила его провести публичное аутодафе – самостоятельная инициатива или убедительная просьба жаждущего возмездия архиепископа, – никто не помнит, однако, окажись экзекуция закрытой, я уверен: этой чудовищной трагедии никогда бы не случилось...

Услыхав от Главного магистра епархии весь список предъявленных медику обвинений, и так недовольная толпа тут и вовсе взбесилась. «Ложь!», «Поклеп!» и «Дерьмо собачье!» были самыми мягкими оценками магистерского вердикта. И немудрено – почти каждый из собравшихся на площади так или иначе, но знал обвиняемого, и притом исключительно с хорошей стороны. Кого-то он врачевал лично, у кого-то излечил родственников, а кто-то слышал о нем как о прекрасном человеке от своих друзей и знакомых. Страсти разгорались со скоростью пожара на сеновале. Люди распаляли себя и соседей по толпе гневными выкриками, а кое-откуда – неслыханное дело! – полетели первые камни.

Видя подобное развитие событий, магистры запаниковали и, стараясь побыстрее завершить Очищение, включили огнемет...

Пронзительный вопль агонии, разлетевшийся над центральной площадью, заставил на мгновение утихомириться даже самых ярых заступников обреченного лекаря. Но это было лишь мгновеньем затишья перед разразившейся следом бурей...

Удерживающие натиск толпы Защитники Веры были сметены и затоптаны ею за пару минут. Перевалив через их тела, огромная масса народа хлынула на помост в надежде успеть спасти своего объятого пламенем благодетеля и попутно выместить злобу на тех, кто совершил-таки эту несправедливую казнь.

Только магистров уже и след простыл. Видя, как под ногами безумствующих горожан гибнут бойцы оцепления, Охотники Новопражского отряда сработали четко и быстро. Они живо затолкали потерявших дар речи экзекуторов в стоявшие тут же джипы и, открыв огонь на поражение, рванули прочь от места бойни, давя всех без разбору.

Спасать пылающего лекаря оказалось бессмысленным занятием – подобно самой Божьей Каре, струя огнемета действует сурово и наверняка. И данный факт вкупе с тем, что инквизиторы успели-таки удрать, а также уже имевшиеся в толпе жертвы, только подлил масла в огонь. Подобно вышедшей из берегов горной реке, толпа покинула площадь и, заполонив улицы Новой Праги, ринулась в погоню за беглецами, благо цель их бегства не вызывала сомнений.

Но по пути к зданию магистрата лишенную единого лидера и четкого плана действий толпу повстанцев разделило примерно на две равные части возникшее противоречие. Первая группа посчитала, что необходимо бросить все силы на захват позорно скрывшихся экзекуторов, а вторая настаивала на предании народному судилищу архиепископа, выдавшего санкцию на арест медика. Так и не придя к компромиссу, толпа раскололась, и каждая из ее частей направилась выполнять свою якобы первоочередную задачу.

Возможно, соберись они в сплоченный кулак и ударь по чему-то одному, или магистрат, или епископат пали бы в считанные минуты. Но раскол лишил обе группы убийственной мощи, а потому, добравшись до своих целей, те лишь принялись забрасывать булыжниками и расстреливать из трофейного оружия неприступные стены этих строений. Осажденные же, проигрывая нападавшим в количестве, не нашли ничего другого, как вести заградительный огонь из окон, тем самым мешая не искушенным в тактике боевых операций горожанам организовать более-менее грамотный штурм. Радиостанция епископата принялась, не умолкая, взывать о скорейшей помощи...

Как всегда случается, на общем фоне всенародного неповиновения в городе начались грабежи, погромы, мародерство, сведение всяческих личных счетов. С наступлением ночи ситуация только усугубилась. Во многих кварталах запылали пожары.

Лишь те, кто удерживал осаду у епископата и магистрата, наверное, помнили о первопричинах происходящего, что, однако, не помешало и им пообчистить близлежащие трактиры и магазинчики.

Кто-то еще продолжал отстаивать попранную утренним аутодафе справедливость, но преобладающая масса бунтовщиков либо просто ловила рыбку в мутной воде, либо считала эту заваруху своеобразным развлечением и потому резвилась кто во что горазд.

Но уже из соседних округов неслись к горящему городу получившие сверхсрочные депеши отряды Охотников, группы Защитников и бригады Добровольцев. Засуетился и Ватикан...