После этого им долгое время не удавалось побыть вместе: один раз – справедливости ради – ему пришлось вывозить Саймона, и потом бо́льшую часть выходных он проводил с мамой и Уиллсом. На Клэри кольцо с изумрудом не произвело особого впечатления, пока Полли не сказала ей, что оно из Елизаветинской эпохи – только тут она попросила посмотреть.

– Его мог носить кто угодно, например, фрейлина Марии Стюарт, – предположила она. – Только представь себе! А вдруг ее прямо в нем и казнили! Да, это серьезная вещь!

Разумеется, письменная доска произвела на нее куда большее впечатление: ее глаза наполнились слезами, она молча открывала и закрывала коробку.

– Наверное, ты меня… немножко любишь, – заключила она. – Ой, смотри, потайной ящичек!

Поглаживая дерево, она нечаянно коснулась пружинки, и под пространством для бумаг обнаружился еще один, очень мелкий ящик. В нем лежал тонкий листок, сложенный в виде конверта. Внутри бумага была исписана мелким почерком в обоих направлениях.

– Как письма в романах Джейн Остин! Ой, Полл, вот здорово! У меня уйдут годы, чтобы разобрать текст. Чернила ужасно выцвели. Наверное, это очень важное письмо!

Они и так и сяк пытались прочесть, но даже лупа не помогла.

– Кажется, тут речь идет о погоде и о дороговизне муслина, – наконец вынесла вердикт Клэри. – Но ведь должно же быть что-то еще! Или это тайный шифр, но едва я добираюсь до кодового слова, как оно упирается в другое, написанное в обратную сторону!

Как ни странно, расшифровать письмо удалось мисс Миллимент.

– Так писали во времена моего детства, – пояснила она. – Почтовые расходы были дорогие, вот люди и экономили на бумаге.

В письме действительно шла речь о погоде и о ценах – не только на муслин, но и на кружева, мериносовую шерсть и даже муфту.

– В любом случае, его написали очень давно. – Клэри аккуратно сложила письмо. – Я буду хранить его в потайном ящичке. Полли, у меня никогда не было такой удивительной и замечательной вещи! Я буду держать в ней все свои записи.

Она сочиняла цикл коротких рассказов, связанных друг с другом сюжетно, с общим персонажем, и иногда по вечерам читала Полли отрывки – всяко приятнее выдумок о жизни дяди Рупа во Франции, – однако лишь те куски, в которых она не была уверена, так что общий сюжет оставался неизвестным.

– Ты – мой критик, – сурово отрезала Клэри, – ты не можешь просто читать и получать удовольствие от сюжета!

Поспешно расчищая стол под новую доску, она сказала:

– Спасибо, Полл. Ты – самый дружеский друг!

Подумав, она добавила:

– Наверное, она стоит кучу денег.

Зная, что Клэри будет приятно, Полли слегка приврала:

– Ну да, не без этого.

Кажется, у нее получается приносить людям радость, а это уже кое-что, учитывая, что других талантов у нее нет.

– Как, по-твоему, мисс Миллимент выглядела в детстве? – спросила она, пока девочки собирались к ужину.

Клэри задумалась.

– Такая… похожая на грушу с косичками, – предположила она. – Думаешь, люди когда-нибудь говорили: «Какой милый ребенок!»?

– Вряд ли, разве что пытались быть любезными с миссис Миллимент.

– Наверное, ей это было нужно.

– Ну нет, я не согласна. Для матери ребенок всегда красивый. Возьми хоть Зоуи с Джульеттой.

– Но Джули и правда хорошенькая, – возразила Клэри. – С другой стороны, твоя мама тоже считает, что Уиллс миленький, и хотя он твой брат – прости, но он откровенно страшненький!

В этот вечер собирались особенно тщательно, поскольку к ужину ожидался друг дяди Руперта. Клэри старалась потому, что он был папиным другом, а Полли просто любила наряжаться, расчесывать волосы сто раз, выравнивать и разглаживать пальцем брови, надевать украшения, проверять, ровно ли лежат стрелки на чулках. Клэри же погладила лучшую блузку, попыталась отыскать парные чулки и с усилием терла пальцы, тщетно пытаясь отмыть с них чернила. Никто из них не упоминал вслух, что сегодня они особенно стараются, но обе понимали это.

– Интересно, какой он, папин друг? – заметила вслух Клэри с нарочитой небрежностью.

– Старый, наверное.

– В смысле?

– Ну, слишком старый для нас – около сорока.

– Ты так говоришь, будто замуж за него собираешься!

– Не говори глупостей! Он наверняка и сам женат – в таком-то возрасте.

– А вот и нет! Папа рассказывал, что ему девушка отказала, и отчасти поэтому он уехал жить во Францию.

– Хочешь сказать, у него разбито сердце? – Тут уж Полли не смогла скрыть интереса.

– Может быть. Наверное, по нему видно. Смотри в оба, потом сверим впечатления. Арчи Лестрендж… Арчибальд Лестрендж… – повторила она. – Звучит как в романах Джона Бакена: Арчи – герой, а Арчибальд – злодей.

* * *

Определенно Арчи, решила Полли. Ужасно высокий, с куполообразным лбом и ниспадающими темными волосами. Глаза под тяжелыми веками смотрели весело, словно ему было втайне смешно, или он ждал, что его вот-вот рассмешат.

Он был ранен и прихрамывал при ходьбе, а еще слегка заикался. Бабушка посадила его рядом с собой – похоже, он ей пришелся по душе. Они разговаривали о довоенных временах – видимо, он приезжал к ним в гости еще в старый дом, в Тоттеридже. Судя по всему, он неплохо знал семью: не только бабушку с дедом, но и папу, и дядю Эдварда, и тетю Рейч. На первой свадьбе дяди Руперта он даже был другом жениха и явно знал маму и тетю Вилли, хотя не так близко. На ужин подали жареного цыпленка в хлебном соусе, и он сказал, что еда просто божественная.

– У нас в береговых войсках корабли были слишком маленькие, чтобы вмещать кока, и на эту работу вызвался самый бестолковый рядовой. Он кормил нас огромными кусками баранины, сочащимися кровью или пережаренными в уголь, а на гарнир – неописуемый картофель, серый и блестящий, как испуганное лицо. Позднее он рассказывал, что хотел перейти в подводные силы, только у нас не делают субмарин такого размера.

Раздеваясь перед сном, они с Клэри обменялись впечатлениями.

– Славный. Понятно, почему твой папа с ним дружил. Правда, выглядит забавно.

– Он же был ранен! По-моему, в нем есть что-то трагическое. Люди часто заикаются, когда с ними случается что-нибудь ужасное.

– Ты про ранение?

– Да нет же, глупая! Я думаю, это из-за той девушки, которая его бросила – в результате у него развился жуткий комплекс неполноценности.

В последнее время Клэри повадилась наделять этим состоянием чуть ли не всех вокруг, главным образом потому, что это было трудно опровергнуть, считала Полли.

– Он не очень-то похож на закомплексованного.

– Необязательно быть закомплексованным, можно просто чувствовать себя таким.