— Аристарх! — закричал что есть силы Александр. — Аристарх…

— Уходите, мой господин! — прохрипел тот. — Бегите отсюда! Это не стоит вашей смерти! Уходите…

Последнее слово было произнесено человеком, которого покидало сознание. Александр обернулся на врагов — двое стояли против него с мечами, не решаясь напасть. Но третий, оставшийся в живых шамсурец, натягивал лук, и улыбка его была угрожающей — не хуже самой стрелы!

Тонкий свист — и Александра резко толкнуло назад. Грудь обожгло. Он нахмурился — никогда еще он не чувствовал себя таким беспомощным. Тело его жгло, руки немели. Александр сделал шаг на врагов, выставив вперед оба меча. Но вот уже выскользнул клинок из его левой руки, затем — из правой. Он ухватился за стрелу, торчавшую из груди, с резким щелчком сломал ее.

К нему шагнул один из шамсурцев, занес над ним кривой меч. Но тут за спинами противника показался невысокий бородатый человечек.

— Оставьте его! — приказал он. — Этот римлянин мне нужен живым!

Человечек раздвоился в глазах Александра, разделился на четырех, затем все четверо поплыли, и Александр, теряя силы, упал навзничь. Лишь на мгновения он пришел в сознание, когда его проносили через княжеские покои. Кровать-великанша стояла тут, и шелк огромного балдахина, похожего на облако, прозрачными волнами спускался вниз. Огромные арочные окна открывали горячее синее небо Шамсура. А скоро он услышал скрежет двери, и на него дохнуло холодом необжитого коридора…

…Он очнулся в темной зале, лежа на спине. Где-то рядом горел огонь. Все тело ныло. Но больше всего — грудь. В нее точно вдавили горящий уголь, вдавили глубоко, жестоко, и оставили там, и теперь он беспощадно жег его, терзал, превращая боль в пытку. Руки и ноги его не двигались, они точно онемели.

Александр открыл глаза и тотчас увидел перед собой на стене изображение дракона в шестиконечной звезде. Это была исполинская копия амулета, извлеченного из могилы безрукой женщины-воительницы в Этрурии. Дракон был искусно вырезан в камне, часть его тела — большая когтистая лапа — выкована из металла. Ощерив пасть, дракон смотрел прямо на него, Александра! И тогда он понял, что сам он лежит на жертвенном ложе, и руки и ноги его намертво прикованы к нему. Бронзового панциря на нем уже не было — он лежал в одной тунике, порванной и пропитанной на груди кровью.

Александр оторвал голову от камня и тут же услышал:

— Ты пришел в себя, римлянин? Это хорошо…

Огибая ложе, к нему вышел князь Шахамсур. Его черные глаза сверкали — в них отражалось пламя факелов.

— Это очень хорошо, что ты еще жив, — касаясь одежды Александра, повторил он. — Очень!

— Здесь ты убивал женщин? — хрипло спросил Александр. — Здесь приносил их в жертву своему хозяину — Дракону?

— Сам заговорил об этом? — улыбнулся Шахамсур. — И это хорошо. Да, здесь. На этом ложе. — Он медленно двинулся вкруг жертвенного алтаря. — Темнота, сумрак, ночь… Иные страшатся мрака, римлянин, жгут лампады, но не я. Потому что во мраке я слышу то, что не могут услышать другие. Его голос. Голос моего хозяина. Дрожь и сладкий трепет охватывают меня, когда он говорит со мной. Направляет, указывает путь — мой путь. — Шахамсур приблизился к Александру. — Моя дочь Ханаш, которую ты убил, успела сказать мне, что сенатор Лонгин и есть главный мой враг. Уже мертвый враг. Да-да, римлянин, смирись, это судьба. Так вот, если не хочешь погибать смертью мучительной, долгой, скажи мне, что Лонгин говорил тебе о Мече? Откуда узнал о нем? Ведь ты — его доверенное лицо!

— Меч не принадлежит тебе, — с трудом сказал Александр. — Это все, что я знаю. Он был подарен Ангелом — в тот день, когда родился истинный Бог; подарен, чтобы сражаться с такими, как ты. Вот что сказал мне патриций Лонгин…

— Кто же твой истинный Бог?

— Тот, кто был послан искупить грехи человеческие, — ответил Александр. — Твои в том числе, князь Шахамсур.

Коротышка метнулся к нему — склонился над Александром так низко, что коснулся его лица жгуче-черной бородой, в которой широкими прядями сверкала седина.

— Говори! — его глаза пылали. — Говори же…

— Иисус из Назарета. Отныне он, Сын Господа, моя надежда и мой Спаситель…

— Я так и знал! — яростно кивнул Шахамсур. Он отстранился от жертвенного ложа. — Знал, что вы змеями будете расползаться по миру! Знал, что мало было распять одного! Сотню или тысячу — мало! — Он даже потряс кулачками. — Иисус из Назарета! Да ты изменник Риму и своему императору куда более опасный, чем я! — неожиданно усмехнулся князь. — Ты — истинный враг своей империи!

Они смотрели в глаза друг другу.

— Империи погибают, — совсем тихо сказал Александр. — Дорога к Господу — одна на все времена. Я на пути праведном…

— Ты слышал об иудейском первосвященнике Каиафе? — неожиданно спросил у пленника князь Шахамсур.

— Он погубил Христа, — ответил Александр.

— Верно, но не совсем. Ты не знаешь, кто я на самом деле. — Князь заглянул в глаза Александра. — Жалкий Иуда, этот завистник, продал Твоего Бога за тридцать серебряных монет. Это случилось тридцать лет назад — ты еще не родился! А кто придумал эту хитрость? Кто следил за галилеянином с того самого дня, как он стал проповедовать свое учение в Иерусалиме? Кто однажды подслушал, как в таверне, полный зависти и гордыни, Иуда поносил своего Учителя? — Шахамсур торжествующе рассмеялся. — Я по крови не только финикиец. По матери я принадлежу к другому роду. Я — двоюродный племянник первосвященника Каиафы, осудившего твоего Иисуса из Назарета на смерть. Дядюшке я служил преданно, как никто другой, и он во всем полагался на меня, но втайне презирал за смешанную кровь. А ведь это я подговорил Иуду предать галилеянина, я вложил в его руку кошель с монетами. Но он и без них предал бы Его! Только не ради иудейского народа старался я, нет! И служил не его Богу, как мой дядя первосвященник Каиафа, а другому повелителю! Однажды, еще в юности, я увидел во сне шестиконечную звезду-загадку — в ее сердцевине был Дракон. Я понял сразу: врата вечности открывались для меня! И я нашел того, кому должен служить! У Каиафы я был всего лишь чиновником, мне приходилось довольствоваться малым. Но хотелось всегда большего! В своих грезах я всегда желал занять трон другого своего дяди — князя Шамсура. И тотчас, едва врата открылись предо мной, едва я узрел своего хозяина, мой дядя скоропостижно скончался, а вслед за ним и два его сына. Один умер от лихорадки, а другого сбросила лошадь — он сломал себе шею. И тогда призвали меня! А еще через год в моем княжестве, в горах, открылась золотая жила, став бесконечным источником богатств! А следом и другие три чистых источника — но уже родниковой воды! — забили в моем оазисе, который стал расцветать не по дням, а по часам! Вот когда я почувствовал о себе заботу — его заботу! Теперь я мог позволить себе все, а главное — скупать сотни самых красивых наложниц на рынках Востока! Приевшись их ласками, я продавал их или приносил в жертву своему повелителю и покупал новых! Моя жизнь протекала покойно и счастливо, пока я не узнал, что Меч, который мне наказал найти мой хозяин, ищут другие люди — последователи того, кого я руками своего дяди отправил на Голгофу…