Второй раз в период отъезда мне повезло в райвоенкомате. Мой Москворецкий райвоенкомат, по крайней мере, со дня моего первого посещения в 1954 году размещался в тех же трёх двухэтажных старокупеческих домах. Первые этажи были кирпичные, а вторые – деревянные. Соединялись дома крытыми деревянными и неотапливаемыми зимой переходами на уровне первого этажа. И в 1954, и в 1991 году казалось, что это не Москва, а российский райцентр, например, Кинешма или Обоянь. Как и в 1954 году в переходах между зданиями чего – то ждали группы допризывников с потерянными лицами, а на вторых этажах туда-сюда ходили с деловым видом три или четыре весьма сексапильные женщины в штатском.

Женщина в форме и звании капитана еле-еле нашла мое личное дело, которое с 1953 года было «не там, где положено ему быть». В этом деле она обнаружила характеристику, которую мне дал мой командир во время прохождения военно-учебных летних сборов военнообязанных офицеров химической и радиационной защиты. Там было написано, что я «нерадивый воин». Этот лингвистический перл вызвал веселье у офицеров райвоенкомата, и они всей гурьбой повели меня к начальнику.

Я приготовился к долгому и трудному процессу получения нужной справки о снятии с воинского учета. Но сидевший за столом полковник посмеялся вместе со всеми, подписал нужную справку и пожелал мне в Израиле счастья и здоровья. Еще он попросил хотя бы иногда писать ему на адрес райвоенкомата, потому что он скоро собирается на пенсию и тогда обязательно приедет ко мне в гости в Израиль. Конечно, он не рассчитывал на моё приглашение, а просто выражал такими словами свою симпатию и одобрение моего желания сменить Россию на Израиль.

Эпизод 8. Покупка авиабилетов

Третья везуха случилась при покупке билетов на авиарейс Аэрофлота Москва – Нью-Йорк. После полутора лет еженедельных личных проверок возле станции метро «Парк культуры», вдруг оказалось, что ближе 360 номера очередь в билетную кассу перестаёт двигаться. Для быстрой покупки билетов нужно было давать взятки «смотрящим за очередью» из гэбэшников, которые присваивали нужному человеку, например, 273-ий номер очереди. Всегда находились сотни отъезжантов, особенно из армян, бежавших от резни в Баку, и среди других восточных людей, готовых платить двойную, тройную и даже четверную стоимость билетов организаторам очереди за «проходной» но-мер очереди. Нам это было не под силу. Однако одновременно существовало правило, что те, чья очередь приближалась к отметке 400 или 12 месяцев действия выездной визы истекали через два месяца, всё же допускались к кассам без взяток. И мы подпали под первое правило в мае 1991 года. Всего кассы ежедневно на разные рейсы продавали для эмигрантов только по 50–60 билетов. Так что даже допущенные к кас-сам люди могли по несколько дней и даже недель ежедневно ходить во двор касс за билетами. Каждый билет на рейс Москва – Нью-Йорк стоил 500 рублей. Средняя месячная зарплата моих сотрудников была 140 рублей, а у меня, как у доктора наук – 310 рублей. Тогда очень пригодились деньги, вырученные от продажи дачи.

Я работал на своей должности начальника отдела Главного Вы-числительного Центра (ГВЦ) и получал зарплату до последней недели перед отъездом. В состав моего отдела входил узел телеграфной связи всего Минстройматериалов СССР с полтора десятками посменно работающих телеграфисток. Телеграфная связь была вплоть до распада СССР засекречена и контролировалась КГБ. Поэтому телеграфистки имели секретные «допуски» и имели гэбэшных родственников. Случайно я узнал, что одна из них недавно перешла на работу в том кассовом зале Аэрофлота, где продают билеты отъезжающим на ПМЖ. Её приятельница и моя подчиненная связалась с ней. Та предложила сказать ей заранее день нашего прихода за билетами в охраняемый КГБ двор здания касс Аэрофлота. В названный день кассирша сообщила мою фамилию двум милиционерам в форме и двум церберам в штатском, которые охраняли вход в кассовый зал.

«Один охранник вышел наружу и провозгласил «Рохмагер». Нас с женой пропустили через три входных двери и два тамбура внутрь кассы по паролю «мы к Вере». Моя бывшая сотрудница Вера, которой я, как и её молодым коллегам, каждые полгода молча подписывал заявление о трёх днях отпуска за свой счёт по причине аборта и грозил, но не объявлял выговоры за опоздания на работу, отказалась от обычной мзды кассирам (50 рублей с каждого билета) и пожелала нам удачи и счастья на новом месте.

Самые ранние билеты были только на 12 августа. Я очень торопился с отъездом, поскольку каждый пятый московский житель знал о готовившемся путче и грядущем военном государственным перевороте с марта 1991 года. А любая такая заварушка должна была сопровождаться закрытием государственной границы и прекращением выезда евреев. Как оказалось, мы вылетели из совдепии всего за неделю до путча. То, что он провалился – случайное стечение обстоятельств.

Эпизод 9. Лишение и возвращение советского гражданства

Плохо сложились дела с получением загранпаспортов. Наши билеты были взяты заранее за два месяца на 12 июля 1991 года, а в конце июня Верховный Совет СССР принял новый и, как они полагали, жутко либеральный закон, по которому отъезжантов не следовало лишать советского гражданства. Однако перед этим за этот вынужденный отказ от гражданства той страны, в которой мы родились, я уже заплатил государственную пошлину, которая принималась только в одном окошечке в единственной на всю Москву и полстраны сберкассе. Мы трое принудительно заплатили по 500 руб. с человека. Тогда в очередной раз пригодились деньги, вырученные от продажи дачи.

Так вот, когда мы и три сотни тысяч других отъезжающих евреев и членов их зачастую смешанных семей уже заплатили за отказ от советского гражданства, Верховный Совет, опять же без нашего согласия, вернул это гражданство нам назад. Ладно вернул, ведь только бы плакали наши денежки. Но Председатель КГБ Крючков решил показать, «кто в доме хозяин», и отдал приказ пограничникам никого не выпускать из СССР без иностранного паспорта советского гражданина. Тогда Советский Союз ежедневно и навсегда покидало около трехсот человек (частично по железной дороге) и тысячи людей неделями ждали новых паспортов и отъезда. Почти все они спали вповалку в аэропорту Шереметьево и по квартирам московских знакомых.

Однако новые паспорта вообще еще не были напечатаны Госзнаком, а потом, когда их все-таки напечатали, почему-то все равно не выдавали. По этому поводу в одном из старых дворов, расположенном за домами возле станции метро Новослободская, день и ночь бурлила толпа, где создавались какие-то комитеты, писались петиции во все инстанции и между делом продавались всякие вещи. Ежедневно заседала