с приказом пропускать бегущих, но не давать им взорвать мосты. Сам, во главе с остальными, врезался в схватку.

Ему помогали вышедшие из предгорий чаттарцы. Услышав звуки битвы, они собрали всё своё немногочисленное оружие и присоединились к отряду.

— Тинчи! Тинчи, все ушли, пойдём скорее! Ну что же ты! — это Норт пытался утянуть его из огнедышащего марева, что охватило весь дом.

Над их головами затрещал потолок и огромная пылающая балка пришлась как раз по голове молодому драгуну. Тинч бросил куртку и, подхватив Норта подмышки, попробовал подтащить его к заветному окну. Ему помог неоткуда взявшийся Терри. Вдвоем они выпихнули сержанта наружу, выскочили сами и, пригибаясь, потащили обмякшее тело к воротам.

— Погоди! — внезапно остановился Терри и Тинч увидел, как побледнело его лицо.

— Таргрек?! Где он?..

Таргрек, задыхаясь в дыму, всё так же стрелял по противнику…

Гриос, окончательно расправившись с отрядом ополчения, прорвался к площади…

Пальба из-за баррикад преградила путь Маркону Даурадесу и тут в спину стрелявшим ударила конница Каррадена…

Терри, впрыгнув в горящий дом, попытался взобраться по лестнице…

Тинч кричал и вырывался из пальцев Гурука…

Таргрек нажал на курок как раз тогда, когда Варрачуке вынесла Гриоса на площадь, а раненный в ногу конь Даурадеса повалился, увлекая всадника, а Терри, зовя друга, закрывал лицо от жара и карабкался по горящим ступеням, и…

и очередная упавшая балка воспламенила в подвале бочки. Они, одновременно лопнув, плеснули свое содержимое на стены, и…

и ударил взрыв.

8

Цепляясь пальцами, Отшельник несколько мгновений держался за подоконник. Ему была отчетливо видна площадь, и на эту площадь с гиканьем вылетали всадники. Самый первый из них, гоня перед собою толпу бегущих балахонщиков, истошно кричал по-чаттарски:

— Хаш! Хаш! Хаш!..

И это было последним, что смог увидеть Таргрек. Пальцы соскользнули и, падая спиной вниз туда, в огонь, он уже знал, что будет за этим…

Он увидел огромный, голубой с белыми разводами, халцедон Земли.

Он увидел звёзды.

Он увидел Их.

И Бегущая звезда прочертила небосклон, хотя там, на Земле, этого никто не заметил. Над нею занималось весеннее голубоглазое утро.

Но даже не это занимало в тот миг его последние в этой жизни мысли.

— Геро, Геро, Геро… — не уставали повторять его губы.

"Геро", что в переводе означает — "Жизнь"…

Эпилог

Коптящий столб дыма и огня стоял над соборной площадью. На северных окраинах грохотали пушки. Массы келлангийского войска панической толпою отступали по дороге на Бугден…

— Угости огоньком, гвардеец, — попросил Гурук.

— А тебе мало этого? — указал Гриос.

— От погребального костра не прикуривают, чаттарец.

— Многих потеряли?

— Как всегда, лучших… Скажи, почему на такие дела всегда напрашиваются лучшие?..

— А… этот? — Гриос показал на голову выше своего роста.

— И Таргрек, и Терри, и еще пятеро наших… Все там. А-а-а!

И Гурук, укрыв козырьком хвостатого шлема страшные, бессонные глаза, пошатываясь побрёл к тем немногим, кто ещё оставался от его маленького отряда. Драгуны вповалку спали, расстелив прямо на мостовой попоны, снятые с побитых коней.

Чаттарец вытряхнул и по новой забил табаком трубку.

— Эх, табачок, табачок…

— Эти, балахонщики, даже придти в себя не успели, — в который раз с удовольствием повествовал Тиргон. — Мы перелезли с той стороны, а их было где-то семь… или восемь на нас десятерых. Девчонки как завизжат! Они как вздрогнут! Мы как бросимся! Погнали их посохами как зайцев!..

— А это что? — спросил один из солдат, кивая на повязанную голову Бычьего Сердца.

— Это? Да это всё Йонас! Размахался как слепой в бане…

— Возьми этот посох, — сказал Тинч. — Он тоже побывал в бою. Это посох Таргрека. Теперь он будет принадлежать тебе.

— А ты… разве не ты будешь во главе стаи?

— Меня ждут в посёлке, по дороге на Бугден. Весна, ветер скоро установится… Пора на Анзуресс.

Перебирая повод, он сидел верхом на Варрачуке.

— Пропала куртка? — спрашивал Гриос. — Пустяки, в обозе достанем новую!

— Такова судьба у всех вещей, сынок. Рано или поздно им приходит срок… А куда это ты собрался? На какой такой Анзуресс? Ну-у… ну давай хоть съездим в горы, навестим Олеону?! Объяснишься с нею наконец, а, зятёк? Аах-ха-ха-ха-ха! Кстати, она велела, если вдруг тебя встречу, поглядеть: как твой шрам… этот, опасный… на линии жизни!

— Этот что ли? — Тинч неохотно протянул руку.

Однако, ладонь его, там, где недавно пролегал шрам, полученный в порту Урса, была теперь… как самая обычная ладонь. И линия жизни на ней по-прежнему острым углом, похожим на угол паруса, сливалась с линией судьбы — так, словно бы ничего и не случалось с Тинчем тогда, в порту, меньше года назад. Одни мозоли остались как прежде…

— Как же это? — не понял Гриос. — Ведь я точно помню, был он, шрам! Погоди, погоди. Как же это?

— Да он, наверное, давно пропал, — пожал плечами Тинч. — Уже и не помню, когда…

Тем временем, на площадь со стороны Лошадиной улицы появился всадник с перевязанной головой. Его драгунский мундир был перепачкан грязью и кровью настолько, что с трудом просматривались знаки различия. За ним, поодаль следовали несколько старших офицеров, среди которых выделялась массивная фигура Каррадена.

Соскочив с коня, Даурадес изучающим взором окинул окрестности…

— Смирно! — крикнул кто-то.

— Вольно…

— Папа? — сказал Тинч и ударил Варрачуке каблуками в бока. Но вороная не пошла…

— Папа! — прибавил он, соскакивая на землю…

— Па-а-па-а!

Он бежал стремглав, так мчался, летел, стараясь быстрее перебирать ногами, а покрытая булыжником земля так медленно проворачивалась под ногами…

Маркон увидел лобастого светловолосого мальчишку в изорванном и прожжённом свитере, который стремглав летел к нему с широко распростёртыми руками.

Тинч с разбегу повис на шее отца.

— Папочка, милый, любимый мой папа, как хорошо, что ты приехал, как хорошо, что ты живой… — захлёбываясь слезами, приговаривал он, а Маркон поглаживал его по всклокоченным волосам.

— Папа, а нашего дома больше нет, сгорел…

И Даурадес вдруг почувствовал, что в сердце вновь что-то болезненно пошевелилось. Отстранившись, непроизвольно схватился за грудь.

— Извини, Тинчи… У меня это… в последние дни частенько бывает. Старею, что ли…

Тинч вытер слезы. Посмотрел пристально.

— Нет, погоди-ка, папа.

И прибавил озабоченно:

— Ну-ка, отпусти, не держись за грудь, это не так лечится. Сердце в порядке… Так! Ого! Какой болевой шип! Сейчас я его… Подставь спину! Расслабься. Расслабься…

И — легонечко так шлёпнул отца ладонью меж лопаток…

Перед взором Даурадеса замелькали красные круги и в их середине — искажённое огненно-красным светом лицо. Дикий вопль прозвучал