проговорил Гриос. — Вот что. Передайте по рядам. Отвоюем Тагр-Косс — возьмёмся и за Чат-Тар. Там, за стенами Коугчара, затаились те, кто расправлялся с нашими семьями, жёг наши дома, глумился над могилами наших родных и близких. Неужели в нас не закипит гнев к тем, кого презирают сами тагры? Наши друзья дали нам в руки оружие. О какой слабости или трусости может идти речь?

Молодой драгун примолк и лишь время от времени беззвучно шевелил губами, то ли разговаривая сам с собой, то ли вознося молитву.

— Мало ли! — разоткровенничался другой голос. — У меня в селении — жена. Скоро восемь месяцев, как брюхата. Хорошо б успеть… Скажи-ка, Гриос, это правда, что когда жена рожает, мужа из дома выставляют взашей? Почему?

— Потому что, — отвечал Гриос. — Говорят, что в эти часы кроют бабы, самыми последними словами нас, дураков…

Варрачуке нервно вздрогнула и переступила ногами. Тихий, но отчетливо слышный даже в тумане, ясный сигнал трубы донесся из тагркосского лагеря.

— Пора, — сказал Гриос, — Хум!

— Хум-м-м! — понеслось по встрепенувшимся рядам. Защелкали решётчатые забрала на шлемах.

— Ну… за дело! — прошептал чаттарец, вдавливая шпоры в мягкие лошадиные бока.

— Хумммм!

Первая шеренга в сотню всадников выросла на гребне холма и почти беззвучно опустилась в долину.

— Хуммм! Хуммм! Хуммм!

Новые и новые ряды темносиних драгун с раската, под уклон, присоединялись к остальным.

— Хуммм!

В первых рядах зловеще, почти беззвучно набиравшей скорость чаттарской конницы развернулось по ветру трехполосное знамя. В середине его перебирал лапами огнегривый грифон.

— Хуммм!

С келлангийской стороны за их передвижением наблюдал в бинокль весь затянутый в ремни, молодцеватый лейтенант.

— Красиво идут! Думают, мы не заметим, — счастливым голосом сообщил он, бегло прикидывая в уме расстояние, скорость наступающей кавалерии и прицел. — Приготовиться! Батарея!..

Стволы дальнобойных пушек одновременно и ровно приподнялись на положенное количество градусов.

— Огонь!

— Скорее! — отчаянно крикнул Гриос за несколько мгновений до того, как снаряды, врезаясь в окаменелую землю, с огнём и рёвом взметнули в небо фонтаны камней, почвы, сухой травы и пыли. Но последние шеренги успели, и только два-три случайных снаряда разорвались среди них, расшвыривая в разные стороны людей и коней. Вслед за этим повреждённые шеренги вновь слились, сомкнулись, перестроились и боевое "Даннхарр!" прокатилось по фронту атакующей кавалерии.

— Держать ряды, держать ряды!

Следующий залп будет на опережение, на полпути до келлангийских батарей…

— Медленнее! — подняв вверх правую руку, приказал он и шеренги замедлили ход. И тотчас же волна огня и пыли ударила в лицо, поднялась там, близко спереди, где рукой было подать до наспех сооруженных келлангийцами укреплений.

Третий залп будет как раз в середину строя. Двигаться вперед — кони переломают ноги в воронках от снарядов…

— Стой! — скомандовал он и, раскидывая руки:

— В стороны! Быстро!

Медленно, медленно! — как показалось ему в эту минуту, но на самом деле всё быстрее и быстрее, две группы всадников помчались в разные стороны. Одну из них возглавил он, другую знаменосец. Бешеным галопом, в немыслимом танце скачки замелькали ноги коней и, одновременно — быстрее и быстрее вращали колесики прицельных устройств келлангийские артиллеристы.

— Картечью… Огонь! — приказал молодцеватый лейтенант.

Решетящий огненный шквал обрушился туда, где только что промчались чаттарские всадники, за ним ещё и ещё один…

И вдруг, из пыли, дыма и пламени с двух сторон на батарею, как с неба, обрушились конные драгуны, и их клинки поднялись и опустились, поднялись и опустились! поднялись и опустились!! в лучах проглянувшего солнца, и кровь и мозги артиллеристов зашипели на раскалённых стволах орудий…

— Даннхар! Даннхар!! Даннхарр!!! — ревели из-под решётчатых забрал пять сотен глоток.

…И вкривь,

И вкось,

И в кровь,

И в кость…

Покончив с батареями, чаттарцы, рассыпавшись лавиной, понеслись к стенам города. Вылетевший из-за стен отряд непроспавшихся наездников был изрублен вчистую. Охрипший от крика, выпучивая налитые кровью глаза, Гриос, с несусветной чаттарской и тагркосской руганью перестраивал всадников строем в клин.

Раскидывая комья почвы, поднимая ветер, от которого пригибались кусты прошлогодней полыни, забрызганная грязью и кровью тяжёлая чаттарская кавалерия ворвалась на улицы Коугчара.

В это время на другом фланге кипела схватка.

2

Согласно донесениям разведки, основные силы келлангийцев должны были быть сосредоточены в центре, однако в эту ночь в неприятельском лагере тоже дремали не все, и догадались передвинуть часть своих полков. Гренадеры забросали гранатами первые колонны тагркоссцев и перешли в контратаку.

Прицельными залпами келлангийской артиллерии были уничтожены две тагркосские батареи, разрывом одного из снарядов смертельно ранило Теверса… Затем в чистом поле сошлись стена на стену, штык на штык, рубились лопатками и тесаками, и в какой-то миг Даурадесу, наблюдавшему за ходом боя, показалось, что его пехота дрогнула и вот-вот повернется вспять, побежит, и бесстрашная горстка чаттарцев, за передвижением которой он пытался следить в подзорную трубу, останется без поддержки.

Не размышляя ни о чём более, он ударил шпорами коня и, не оглядываясь, следует ли за ним хотя бы кто-нибудь, поскакал туда, где и действительно начинали поворачивать вспять тагрские пехотинцы. Не доскакав, спрыгнул наземь, отбросил поводья, потянул из ножен "бодариск". Сердце билось больно.

— Вперёд, свободные тагры!

На его крик отозвались многие. Впереди, где кипела резня, всё было пестро от чёрных, зеленых, коричневых и синих, забрызганных кровью мундиров.

— Даннхар, свободные тагры! Карраданнхар!

Однако, ступив шаг или два, генерал почувствовал, как в груди что-то как будто оборвалось… Качнулась земля под ногами. Даурадес пошатнулся, схватился за грудь… опустился на колени…

Пуля — не пуля…

В рядах подбегавших бойцов его жест истолковали иначе:

— Даурадес убит!

Эта страшная весть, которая в иной обстановке могла бы заставить потерять боевой пыл иную армию, совсем иначе подействовала на тагркоссцев. Заскрипев зубами, напарываясь на штыки, перед смертью обхватывая руками стволы ружей противника, зная, что идущий следом добьёт врага, спотыкаясь, напирали шаг за шагом, лезли по телам упавших, били наотмашь, вгрызались зубами в глотки… И келлангийцы не выдержали — подались.

Усиливая натиск, тагркоссцы на плечах бегущих повалили через укрепления. Временами колонны, усиленные подоспевшими частями, шли настолько плотно, что убитые и раненые не могли упасть и двигались в одном строю с живыми…

— Инта каммарас! Ну как можно главнокомандующему так, сразу, очертя голову, бросаться в бой?

Холод, холод обжигал грудь и горло…

Даурадес открыл глаза. Перед ним, с флягой водки стоял на коленях старый служака, генерал Макгребен. Ординарец держал в поводу коней.

— А где же… где остальной генералитет? — спросил Даурадес.

— Там! — махнул рукой Макгребен. — Ушли воевать! Последовали примеру главнокомандующего,