– Вы в порядке? – спросила она у Ипполиты.

Ипполита, все еще пытаясь прийти в себя, молча и с восхищением смотрела на запястья Хиллари.

– Ах, это… Я захватила запасной ключ. Знала, что пригодится.

Ипполита наконец поднялась и прижала ладонь к челюсти.

– Вы… кто вы такая?

– Никто. Не обращайте внимания, – ответила Хиллари. – Можно попросить вас об одной услуге? Передайте мистеру Брейтуайту, что я беру расчет.

И она, шлепая босыми ногами по снегу, побежала к брошенной шубе и сапогам.

* * *

Калеб Брейтуайт покинул гостиную почти сразу за Аттикусом, захлопнул за собой дверь и сделал какой-то пасс рукой. Больше она не открывалась. Вдвоем они побежали по коридору, а сзади слышалось, как дергается ручка и дрожит под ударами дерево.

Потом удары прекратились, и дверь мощным взрывом снесло с петель. Отмахиваясь от дыма, вышел Ланкастер, следом Ноубл. Из сломанного носа у него обильно текла кровь. Затем подтянулись прочие члены ложи и тут же выстроились в плотную колонну за спиной Ланкастера.

Они быстро шли по коридору, преследуя беглецов. Вдруг топот смолк, а они наткнулись на охранника, лежащего на полу.

– Всем тихо, – прошипел Ланкастер.

Откуда-то спереди послышался страшный грохот: это падала посуда. Ноубл дернулся было к кухне, но Ланкастер остановил его, развернулся и раскрыл двери в зал.

У дальней стены Калеб Брейтуайт возился с ручкой сейфа, а Аттикус светил ему зажигалкой. На звук распахивающихся дверей они обернулись.

– Все-таки не удержался, жалкий ты сукин сын? – Ланкастер уверенно шагал вперед, расстегивая запонки и закатывая рукава. – Что ж, можешь забыть о книге навсегда. И твоя помощь в исследованиях мне больше не нужна. Я просто оторву твою чертову башку. А когда в день летнего солнцестояния я захвачу власть, знаешь, что я сделаю? Специально поеду в Арпхем и сожгу твою гребаную деревушку!

Брейтуайт пошел навстречу Ланкастеру и его свите, словно готовясь сойтись с ними в центре зала. Руки он опустил, лишь слегка шевелил пальцами, будто разминал их перед игрой на пианино. Под другим углом казалось, что он управляет какой-то невидимой марионеткой.

Ланкастер шагнул под люстру, и тут с одного из столов слетела скатерть. Из-под него выкатился Мортимер Дюпре. Незамеченный, поскольку вся чикагская ложа сосредоточилась на Брейтуайте, он прополз к рисунку на полу и добавил к нему один росчерк посеребренным мелом. Изменил одну букву.

Ланкастер, Ноубл, а за ними все члены ложи вдруг качнулись, как пассажиры поезда, в котором дернули стоп-кран. Восстановив равновесие, они поняли, что не могут сойти с места.

– Брейтуайт! – взревел Ланкастер. – Какого…

Мортимер добавил очередной росчерк. Губы Ланкастера продолжали шевелиться – беззвучно.

Со столов слетели еще две скатерти; под ними прятались Пират Джо с Абдаллой. Они включили электрические светильники. На полу проявился огромный меловой круг, в котором очутились Ланкастер и его приспешники, а также весь остальной узор. Вправо от большого круга шли параллельные линии, соединяя его с другим кругом, внутри которого стояла одинокая дверь – это ее масоны притащили из грузовичка. Влево, к третьему кругу, пока пустому, уходила еще одна линия – прямая по краям и ломаная посередине. Наконец, две параллельные линии, настолько близко друг к другу, что почти сливались, были проведены по полу к стене точно под сейфом.

– Надо, наверное, сказать что-нибудь умное и пафосное, – обратился Брейтуайт к Ланкастеру, – но я всегда предпочитал говорильне дело.

Взяв кусок мела, он обвел контуром дверь сейфа и соединил его с параллельными линиями на полу. Затем отошел в пустой круг, где уже стоял Аттикус с ножом и свитком пергамента. Калеб протянул руку, но Аттикус покачал головой.

– Я сам, – сказал он и шагнул в круг. Бросил мрачный взгляд на Ланкастера. – Я должен отомстить ему за Хораса.

Брейтуайт помолчал. В глазах мелькнуло подозрение.

– Ритуал может быть небезопасен.

– Как будто до сих пор мы были на увеселительной прогулке!.. Сделай одолжение, чего тебе стоит?

Брейтуайт с сомнением глядел на Аттикуса, однако никакого подвоха не увидел. Пожалуй, единственный раз в жизни хваленая интуиция его подвела.

– Ну хорошо, – сказал он наконец. – Всем остальным лучше выйти. На всякий случай.

Пират Джо, Абдалла и Мортимер вышли в коридор. Аттикус полоснул себе по ладоням. Брейтуайт, присев, добавил два росчерка мелом, даруя Аттикусу способность читать и говорить на языке Адама.

Заклинание было другое, и из-за двери на этот раз пролился не свет, а тьма – живая, осязаемая, как тварь, что обитала в лесах Королевства Шабаш. Она поглотила Ланкастера, Ноубла и всю чикагскую ложу, затем щупальцем открыла сейф. Когда дверь захлопнулась, в зале не было никого, даже пепла не осталось.

– Проще, чем я ожидал, – сказал Брейтуайт и, потирая руки, пошел за вожделенным призом. – Когда наступит день летнего солнцестояния, нам придется повозиться куда больше…

Аттикус бросил окровавленный пергамент на пол и закатал левый рукав. У него на руке были написаны адамовы буквы. Чернила почти стерлись, но все еще читались, и Аттикус затвердил слова в памяти, точно так же, как совсем недавно – обстановку в гостиной Ланкастера. Держа заклинание в голове, он вышел из круга.

Брейтуайт тем временем вытащил из сейфа «Книгу имен» и проверял, цела ли она.

– Вот и все. Давай, собирай всех и…

Обернувшись, он столкнулся лицом к лицу с Аттикусом. Удивился, однако не попытался увернуться или отойти, даже когда тот поднял окровавленную ладонь. Он был совершенно уверен, что неприкосновенность его защитит.

– Чего тебе?

Аттикус ответил на языке Адама. Вместе с первым слогом он положил ладонь на грудь Брейтуайта. От жара рубашка начала тлеть. Калеб закричал и выронил «Книгу имен». Он попытался оттолкнуть Аттикуса, но они уже прикипели друг к другу: кожа к коже, ладонь к груди, кровь к метке. Аттикус произносил заклинание, а Брейтуайт, вцепившись ему в руку, выл от боли.

С последними словами жар и боль ушли. Аттикус отнял ладонь от Брейтуайта. Метка на его груди никуда не делась, это была та же «каинова печать», но как будто неудачно срисованная.

Брейтуайт отшатнулся к стене.

– Что… ты… ч-что… – прохрипел он. Ноги его подкосились, и он беспомощно рухнул на пол.

Двери зала распахнулись. Вошли Монтроуз с Джорджем, Летиша, затем Ипполита, Пират Джо, Абдалла и, наконец, Мортимер. Они встали рядом с Аттикусом, глядя, как Брейтуайт корчится на полу, словно в припадке.

– Вы… в-вы не… – с трудом цедил он. – Не м-можете… меня… убить…

– А мы и не убиваем, – сообщил Аттикус. – Мы вышвыриваем тебя.