Разумеется, эта схема партийных разборок является очень упрощенной, если не сказать примитивной. Были периоды, когда баррикады разбирались и бывшие оппозиционеры становились соратниками. Правда, только на время, как правило, весьма недолгое. Но это было. Бывали и разлады внутри команд, когда «отщепенцы» изгонялись из власти или примерно наказывались и лишь потом возвращались к хозяйскому столу. Бывало и так, что Сталин со своей центристской позицией оказывался как бы между двух огней и вынужден был искусно лавировать. Но в целом двухполюсная схема достаточно хорошо отражает внутрипартийную обстановку, царившую в СССР.

О сути своего видения пути развития СССР Сталин открыто заявил в докладе «К итогам работы XIV конференции РКП (б)», сделанном 9 мая 1925 года. Ключевой насущной целью он признал индустриализацию. Но заодно Иосиф Висарионович постарался сыграть не только на разуме, но и на чувствах наиболее ортодоксальных коммунистов, остававшихся в душе противниками НЭПа. Сталин отважился даже установить, ссылаясь на Ленина и прикрываясь его авторитетом, примерную дату победы пролетарской революции; ее наступления можно было ожидать через 10–20 лет «правильных отношений с крестьянством».

Так Сталин на практике начал осуществлять ту линию поведения, которую определил для себя еще в марте 1922 года в статье «К вопросу о стратегии и тактике русских коммунистов». Главное — составить «план организации решающего удара в том направлении, в котором удар скорее всего может дать максимум результатов». Поэтому он и принял индустриализацию как генеральную линию партии и страны. Ну а способ ее осуществления, полагал он, подскажут конкретно-исторические условия. Пока же средства можно получать, опираясь на союз с середняком и вытесняя кулака.

Остановимся хотя бы ненадолго и задумаемся, что же воспрепятствовало претворению в жизнь этой разумной и взвешенной программы? В 1926–1927 гг. группа Сталина успешно переиграла троцкистскую оппозицию. Перемены в хозяйственной жизни страны партия постановила проводить постепенно и в соответственно с заранее продуманным планом. Что же разрушило все эти идиллические проекты? Или, по-другому, по какой причине Сталин санкционировал геноцид русского народа во время коллективизации?

Авантюра «великого перелома»

История коллективизации таит в себе загадку — почему партийный пленум в ноябре 1929 года, нарушая формулировки недавнего съезда (декабрь 1927 года) о сбалансированном развитии сельского хозяйства, одобрил форсированную коллективизацию?

Размышляя о предпосылках погрома крестьянства, наивно полагать, что Сталин не предвидел разрушительных следствий объявленной политики (уже был пример насильственной продразверстки и массовый мор людей в Поволжье). Точно также нелепо связывать «великий перелом» со злой волей восходящего к власти диктатора. Решительность в перемене политики предполагает предельно вескую причину.

Современные исследователи периода коллективизации (историки, писатели, публицисты) сосредотачивают внимание преимущественно на внутриполитических событиях и партийных дискуссиях. Но обратим внимание на то, что сверхжесткая коллективизация была санкционирована на следующий месяц после начала мирового экономического кризиса, отсчитываемого от спекуляций на нью-йоркской бирже в конце 1929 года. Случайно ли совпадение точек временного отсчета двух этих экономических катастроф?

Сопоставим две группы фактов.

1) Во время кризиса страдала экономика аграрного сектора.

В США. Созданное в 1929 году федеральное фермерское управление начало скупку сельскохозяйственных товаров, чтобы не допустить слишком сильного падения цен. К середине 1931 года на правительственных складах скопились огромные запасы. Сосредоточение товаров без надежды на выгодный сбыт оказывало крайне неблагоприятное влияние на рынок. Когда же во второй половине 1931 г. управление прекратило закупки и начало распродажу товаров, это привело к полной дезорганизации сельского рынка.

В 1933 г. Р. Тагвелл (советник президента Рузвельта по проблемам сельского хозяйства) пресек попытки расширения продажи по демпинговым ценам продуктов сельского хозяйства за рубеж, решительно указав, что сбыт продуктов за границей по ценам ниже внутренних подорвет всю внешнюю торговлю и вызовет ответные меры (Н. Н. Яковлев. ФДР — человек и политик. М.: Международные отношения, 1988).

Во Франции. Цены на сельскохозяйственные продукты резко упали (в среднем в два раза), тогда как цены на промышленные изделия снизились гораздо меньше. Производство сельхозпродуктов стало убыточным.

В странах Латинской Америки. Миллионы тонн кофе, зерна, плантационных культур уничтожались.

2) Из СССР было экспортировано хлеба (Документы свидетельствуют. Из истории деревни накануне коллективизации 1927–1932 гг. Под ред. В. П. Данилова и Н. А. Ивницкого. М.: Политиздат, 1989):

1928–1929 гг. — 99,2 тыс. тонн;

1930 г. — 4,84 млн тонн;

1931 г. — 5,18 млн тонн;

1932 г. — 1,8 млн тонн.

Итак, с одной стороны — страны Европы и Америки отказываются продавать зерно по низким ценам, а с другой — в первый же кризисный год СССР почти в 50 раз увеличивает вывоз зерна.

Традиционно рост нашего экспорта объясняют так: «Для закупки промышленного оборудования была нужна валюта. Одним из основных источников ее служил экспорт хлеба. В условиях мирового экономического кризиса цены на зерно резко упали, что, однако, не привело к пересмотру установки на непосильный для страны индустриальный «скачок» (Документы свидетельствуют…). Подобное толкование советской внешней политики требует важного уточнения — кто же все-таки ответствен за падение цен на зерно: СССР или кризис?

Капиталистический деловой мир вначале довольно спокойно отнесся к неурядицам на нью-йоркской бирже. Президент США Г. Гувер вплоть до декабря 1929 г. полагал, что просто «происходит временный спад, вызванный безрассудными спекуляциями». Только в конце марта 1930 г. будущий президент Ф. Рузвельт признался, что «ситуация в экономике действительно серьезная». В Германии первая чрезвычайная экономическая программа была представлена правительством в июле 1930 г. Сталин, видимо, был более информирован о надвигающемся кризисе и настоял на переменах в экономике уже в ноябре 1929 г.

Политика сплошной коллективизации была принята в самом начале кризиса, когда цены на зерно были еще твердыми. Своим громадным экспортом в 1930–1932 гг. СССР сознательно сбивал цены на мировом рынке. Продажа зерна (и леса) по заниженным ценам вносила хаос в хозяйство капиталистических стран, усугубляя беды их экономики и приближая новые революционные выступления. Это заключение подвергает сомнению некоторые общепринятые представления о целях коллективизации.

Во время кризиса западные промышленники охотнее заключали торговые соглашения с Советским Союзом. В крупных капиталистических странах отрасли машиностроения были монополизированы. Цены на их продукцию упали значительно меньше, нежели на сельскохозяйственные товары. Продавая дешево зерно, наше государство покупало импортное оборудование практически по докризисным высоким ценам, из-за чего торговля для СССР оказывалась убыточной. Страна оплачивала нужды индустриализации слишком дорогой ценой (не забудем миллионы загубленных крестьянских жизней), поэтому никак нельзя согласиться с мнением, что беспощадная коллективизация диктовалась, прежде всего, задачами индустриального развития (тогда придется признать, что правительство осуществляло их самым неразумным путем).