– Ее нет, – сказал старичок. – Я не знаю, кто всеэто затеял и как ему удалось ввести в заблуждение прессу, правительство иразведку, но печальный факт остается фактом. Никакой Гванеронии не существует.

– Вы уверены?

– Генерал, я тридцать лет преподавал географию, она для менявсе, я помню наизусть карты и списки городов, могу перечислить в алфавитномпорядке все столицы мира… Страны с такими очертаниями нет ни на одной картеАфрики. Нет таких городов, нет таких рек и такого озера. Нет и не было такихполитических деятелей. Это грандиозная мистификация, афера века, и наш с вамигражданский долг – немедленно отыскать и разоблачить ее инициаторов. Мы с вами…

– Одну минуту, – вежливо перебил его Райли. –Прошу прощения, я приглашу еще одного человека, чье, присутствие, безусловнобудет не лишним. Он с радостью вас выслушает.

Он встал и быстро вышел.

– Приятный человек, – сказал мне старичок. – Какбыстро он оценил ситуацию!

– Да, – сказал я.

– Все же мне непонятно, как такое могло произойти.

– Сам теряюсь, – сказал я. – Вы с кем-нибудьделились своим открытием?

– Что вы! Я полагал своим гражданским долгом сначалапоставить в известность тех, кто первым подвергся обману. Признаюсь, мненепонятно одно – с какой целью затеяно все это.

Дверь с грохотом распахнулась. Я примерно догадывался, чтодолжно было произойти, но не думал, что они приедут так быстро.

Молниеносно, словно атакующие леопарды, двое верзил в белыххалатах метнулись к мистеру Корбишли и подняли его из кресла. Когда еговыносили из кабинета, на ходу запеленывая в смирительную рубашку, на его лицееще дотлевала счастливая улыбка выполнившего свой гражданский долг человека. Вкабинет вернулся Райли в сопровождении молодого представительного врача.

– Буйный? – деловито осведомился врач.

– Кажется, нет, – сказал Райли.

– Что с ним?

– Маниакальный заскок, не знаю, как это называетсяпо-латыни. Вы только представьте себе – вообразил бедняга, что никакойГванеронии не существует. Учитель географии с тридцатилетним стажем.

– Ага! – сказал врач и энергично черкнул вблокноте. – Гванерония… ну да, это про нее сейчас столько пишут, что-тотам опять коммунисты гадят, снова происки Москвы. Ну что ж, клиническая картинаясна. С отставными географами такое случается, знаете ли, иногда выдумываютнесуществующие страны, иногда сомневаются в реальности существующих. Заурядныйслучай, классический синдром, – он произнес несколько длинных и красивыхлатинских терминов. – Обычно такие не буйствуют, мы поместим его в уютноетихое местечко, и ему там будет хорошо.

Мы выпили по стаканчику, он рассказал нам несколькоинтересных случаев с начавшими чудить учителями географии, мы рассказали емусвежие новости из Гванеронии, и он уехал.

– Однако, – сказал я.

– Ничего страшного, – беззаботно отмахнулсяРайли. – Если разобраться, сплошная филантропия. Старому человекуобеспечили уход, уют и медицинскую помощь, бесплатную, заметь, освободили доконца жизни от забот о будущем. Пенсия у него наверняка была грошовая. Гуманно.Патрик, ты не читал завтрашних газет?

– Нет, разумеется.

– Могу рассказать, что произойдет завтра. Агентамиразведслужбы Букиры злодейски, средь бела дня, на улице застрелен профессорМтагари. Помнишь, за ним одно время наблюдал Бэйб? Дело в том, что профессорпередал нам личное послание полковника Мукиели, и красные ему этого непростили. Мы скорбим об утрате. Может быть, Мукиели наградит его посмертно.

– Это еще зачем?

– Для вящей убедительности. Для колорита. Труп – весьмасолидный аргумент. Нужно же нам подбрасывать дрова в огонь, как по-твоему?

– Ох, не нравится мне все это, – сказал я.

– Ты что? С каких это пор тебя заботит смерть африканца?Мало их отправилось к праотцам твоими трудами?

– Дело не в нем, – сказал я. – До сих пор былатолько глупая шутка, теперь еще и кровь. Получается, будто человека убиваетфантом. Как в том итальянском фильме, помнишь? Там убийца стрелял с киноэкранаи уложил кого-то в зале.

– Позволь напомнить тебе, что вся история началась с твоегорапорта, – сказал он. – С твоего.

– Ладно, переживем, – сказал я. – Но все-таки мнене нравится, что людей убивают персонажи несуществующей драмы. С таким жеуспехом однажды и на нас могут начать охотиться по чьей-то прихотинесуществующие агенты.

– С нами такого никогда не случится.

– И все-таки мы выпустили джинна из бутылки, – сказаля. – От нас уже ничего не зависит, мы уже не в состоянии управлятьсобытиями.

– С чего ты взял? Все возможные варианты будущихгванеронских событий мы с тобой просчитали вместе. Кстати, что там новенького?

– Повстанцы заняли какой-то город, – сказал я. –Важный в стратегическом отношении, можно планировать наступление на столицу… Ятебе сегодня больше не нужен? Знаешь, поеду-ка к Джейн, устал что-то…

Ключ от ее двери у меня был. Каюсь, раза два я пользовалсяим, пытаясь застать врасплох соперника – мнимого, как потом выяснилось. Этобыло в те времена, когда я ее ревновал. Но однажды, неожиданно вломившись в ееквартиру и застав ее сладко спящей в полном одиночестве, я подумал: не следует,пользуясь на работе всеми мыслимыми достижениями современной науки и техники,за порогом своего учреждения уподобляться неандертальцу.

На это дело я бросил отборных специалистов, не ведавших, чтотворят. Операция под кодовым названием «Тадж-Махал» (идиотское название выдумалплохо соображавший с похмелья Кастер) длилась месяц и проходила в классическомстиле: миниатюрные микрофоны повисали на телефонных проводах, хитроумныетелекамеры проникали сквозь задернутые шторы, лазерные лучи улавливали вибрациюоконных стекол, передавая содержание ведущихся там разговоров, сменявшие другдруга неприметные личности, пешие и моторизованные, неотступно следовали попятам мисс Джейн Митчел.

Не будем уточнять, в какую сумму это вылилось, не стоитрыдать над перенесшим небольшое кровопускание секретным фондом – случалось, чтов результате менее важных операций вылетали в трубу вдесятеро большие суммы.Главное, выяснилось, что, кроме некоего Патрика Грэма, других мужчин увышеупомянутой мисс Д. М. не имеется. По-моему, это оправдывало все затраты.

Осуществлявший общее руководство «Тадж-Махалом» Моран быстродогадался, что к чему, но, разумеется, держал язык за зубами – не я первыйиспользовал наши возможности в личных целях.

Я плюхнулся на тахту и включил телевизор. Загрохотало,загремело, на экране сквозь клубы дыма и пыли бежали, падали, вскакивали иснова бежали вооруженные люди, трещали очереди, взметались разрывы. Диктормолчал, но мне вся эта суета показалась знакомой, словно я сам был там.