– Но только не меня, – оборвал граф.

Джейн перевела дух.

– Ты прав, мой милый. Едва ли король смилуется над тобою.

Впрочем, времени у Джейн не было – ни на выражение нежных чувств, ни на слезливую жалость. Сейчас или никогда. Нужно собраться с силами; нужно дерзнуть.

Уильям сжал кулак, шарахнул по непробиваемой стене.

– На иное я и не рассчитывал, – прохрипел он. Затем откашлялся, как бы стряхнул ярость. – Прости меня, родная. Я обманулся, увидев твое счастливое лицо.

– Я притворялась счастливой.

– Зачем? – искренне изумился граф.

«Как он хорош – именно потому, что уязвим!» – подумала Джейн. Небритое лицо искажено страданием, рубашка наполовину расстегнута, волосы распущены по плечам. Поистине пятый граф Нитсдейл пребывал в расцвете мужской красоты.

– Затем, что у меня есть план, и, чтобы он сработал, притворяться надо уже сейчас. Лишние подозрения нам не нужны.

– В чем притворяться? – помедлив, спросил Уильям.

– В том, что тебя помилуют.

Уильям расширил глаза.

Джейн изложила идею, осенившую ее по дороге к Сент-Джеймсскому дворцу, обросшую подробностями в парламенте, на заседании палаты лордов.

– Значит, им нужен козел отпущения.

– Да, и, подозреваю, не один. В любом случае ты попадаешь в число тех, кого решено примерно наказать. Это моя вина. Это я прогневила короля.

– Нет, Уини. Я много лет был для протестантской короны как бельмо на глазу. Если бы не моя стойкая приверженность католической вере, мы бы с тобой жили в Приграничье, не зная ни забот, ни тревог. – Уильям отвернулся, вздохнул. – Нет, любимая, наше восстание для Лондона – просто хороший повод избавиться от целого ряда надоевших проблем. Не обременяй свои хрупкие плечи чувством вины. Ты сделала больше, чем осмелилась бы преданнейшая из жен. Проявила отвагу, какая и не снилась сильнейшим из мужей. Я уже написал моей сестре, Мэри, поблагодарил ее и Чарльза за доброту. Надеюсь, они будут привечать тебя и дальше. Помнишь, я упоминал отца Скотта?

– Священника?

Граф кивнул.

– Отец Скотт ежедневно навещает меня, благодаря ему мир воцарился в моей душе. Я готов встретить смерть. – Уильям поежился. – Я даже простил своих врагов. Видишь, я вполне смирился, дух мой спокоен. Расскажи Вилли, что отец его взошел на эшафот с чистой совестью, радуясь в сердце скорой встрече с Господом.

Эти слова напугали Уинифред, и Джейн моментально почувствовала ее страх. Она поднялась, но Уильям взял ее за плечи, снова усадил на стул. Принялся нежно целовать, и Джейн отошла на задний план, ведь поцелуи предназначались только Уинифред. Наконец Уильям отнял губы от губ любимой жены, чуть отстранился, заговорил тихо, почти шепотом:

– Родная, ты была и остаешься любовью всей моей жизни. Со дня нашей первой беседы – в саду Сен-Жермен ан-Ле, помнишь? – я молился на тебя, милая Уини. Твой образ я унесу с собой в могилу.

– Уильям, прошу тебя, перестань! – выдохнула Уинифред. Слезы жгли ей глаза, она боялась лишиться чувств. Джейн перехватила инициативу – голос «хозяйки» зазвучал тверже. – Послушай меня. Как по-твоему – ситуация безнадежная? Ты обречен, да?

– Нет нужды говорить об этом вслух, любовь моя, – молвил граф, грустно улыбнувшись. Он вновь привлек жену к себе на грудь, стал целовать ее руки, затем заглянул в лицо. – Не приходи на казнь. Уезжай из Лондона нынче же вечером, а лучше днем. Возвращайся в Шотландию, собери вещи. Вместе с Анной ты должна отплыть во Францию. Там ты поселишься при французском дворе вместе с нашей дочерью и нашим сыном. Я знаю, тебя и детей ждет радушный прием.

– Не уверена в этом, милый. И знаешь что? Не торопись отделаться от меня.

Уильям нахмурился.

– Мне будет еще тяжелее, если ты воочию увидишь, как…

– Выслушай меня, Уильям. Сядь, – сказала Джейн, подталкивая графа к стулу.

Он позволил себя усадить. Уинифред по приказу Джейн взяла в ладони лицо мужа.

– Зачем мне жить без тебя? Лучше смерть.

Слова оказались самые правильные.

– Уини…

– Тише! – Взглядом светло-карих глаз своей «хозяйки» Джейн пригвоздила графа к месту. – Ты беспомощен, это верно. Ты – но не я. Теперь слушай очень внимательно, не перебивай, ибо скоро мне велят уходить.

Недоумение на лице Уильяма сменялось заинтригованностью, пока Джейн пылко и торопливо излагала свой безумный, дерзкий план. Она слова не дала вставить ошарашенному графу. Наконец через пять минут Джейн замолкла и перевела дух.

– Ты предлагаешь бежать? – переспросил граф, будто слово «бежать» было для него абсолютно новым.

Джейн кивнула, натянуто улыбнулась.

– Бежать? – повторил Уильям. – Бежать из лондонского Тауэра? Из крепости, которая смиряла буйный дух и не таких людей, как я? Бежать, когда стены так прочны, замки так тяжелы, а стражи так многочисленны!

Джейн сузила карие глаза Уинифред, безошибочно уловив сарказм в словах графа.

– Уильям, в противном случае тебя ждет страшная смерть.

– Да, конечно. Но твой план – чистое безумие.

– Может, и так. Только знаешь что, милый? Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Ты можешь погибнуть во время побега или от рук палача – за попытку побега; или ты можешь просто пойти завтра на закланье. Из тебя сделают козла отпущения, подвергнут позорной и мучительной казни. Выбирай!

Граф потер лоб.

– Уинифред, ты сошла с ума! – прошептал он.

– Это твой последний шанс. Воспользуйся им! Я все подготовлю. Техническая сторона дела полностью на мне. А выдержки у меня хватит. От тебя требуется лишь следовать моим наставлениям. Ты будешь спасен нынче же!

Уильям снова вгляделся в лицо жены, качнул головой – дескать, план очень уж дерзкий.

– Не понимаю, как ты все провернешь. Да это просто сюжет для комедии!

– Ну и что? Может, когда-нибудь потом и появится такая комедия; может, о твоем избавлении будут петь куплеты. Пойми, Уильям: вся соль моего плана и заключается в детской простоте. Сработает эффект неожиданности. Тауэрским стражам такое и во сне не приснится – поэтому они изначально ничего не заподозрят. В конце концов, тебе терять нечего.

– Кроме головы, – сухо признал граф. – А она все равно считай что потеряна.

– Нет! – страшным шепотом выдала Джейн. – Ничего не потеряно. Мы выкрутимся, если ты во всем положишься на меня.

В дверь постучали – это явился симпатяга йомен.

– Милорд, миледи, ваше время истекло, – сказал он извиняющимся тоном.

– Что ж, дорогой мой супруг, – молвила Джейн. – Ты видишь, как я счастлива. Нынче же напишу нашим детям, сообщу благую весть.