Когда протокол был подписан, Гуров вызвал охрану и приказал Ряшенцева отправить в камеру, а к нему привести Тарасова.

Посидев в изоляторе, Коля частично утратил гонор, но боевой дух его подобное недоразумение сломить не могло.

— Меня задержали незаконно, — едва войдя в комнату для допросов, начал он. — Я требую адвоката. Я буду жаловаться! Я во все газеты напишу, всем телеканалам интервью дам. Я вам такую рекламу устрою, что вы…

— Сядь, — спокойно сказал Гуров. — Сядь и успокойся. Писать жалобы у тебя еще будет время. Насчет интервью, правда, не знаю, в сибирские лагеря гламурные корреспонденты телеканалов, кажется, не очень стремятся ездить. Но, может быть, для тебя сделают исключение.

— Какие еще лагеря? Вы на что намекаете? Вы на меня дело, что ли, какое-то повесить хотите? Так не выйдет. Мне эти ваши штучки наизусть известны. Тащите в изолятор всех, кто под руку подвернется, а потом и распределяете вины. По алфавиту. Со мной эти фокусы не пройдут. У меня во всех СМИ знакомые. Я вам такую рекламу устрою…

— Нам? А может, себе? — снова перебил его Гуров. — Это хорошо, если я тебе по алфавиту вину распределю, а что, если я ее конкретно доказать смогу?

— Доказать? А что вы можете доказать? Хулиганство в кабаке? Да эти «преступления» у меня на сто лет вперед искуплены. Это — мой имидж. И все об этом знают. Так что доказывайте. Мне только лучше, популярность возрастет. А больше ничего на мне нет, даже искать не трудитесь.

— Да нет, я не про хулиганства. Я про сговор с целью убийства.

— Какой еще сговор? — задорно ответил Коля. — А мировую революцию я не планировал? Государственный переворот, взлом базы данных ЦРУ? Придумайте что-нибудь поинтереснее! Уж если озвучивать перед корреспондентами, так чтоб уж было что. Скажите, что рок-концерт в церкви планировал. С раздеванием. — Мысль настолько понравилась Черному, что он от души расхохотался. — Точно! Религиозный стриптиз! Ха-ха-ха! Вот это будет номер! Сенсация так сенсация! Такого перформанса еще…

— Послушай, Коля, — перебил Гуров чересчур расходившегося оппонента. — Если ты думаешь, что я вызвал тебя сюда, чтобы посмотреть на твои кривлянья, ты в большом заблуждении. Перформансы будешь устраивать на сцене. Правда, не думаю, что ты попадешь туда в ближайшие несколько лет. У меня к тебе есть несколько совершенно конкретных вопросов, и я хочу получить на них совершенно конкретные ответы. Меня интересует, кто был заказчиком убийства Руслана Бойцова, поскольку, к счастью для тебя, я думаю, что это не ты. Ты только нашел исполнителя.

— Чего? Какого еще исполнителя? Вы что мне тут шьете? Думаете, на дурака наскочили? Я ведь уже сказал — со мной эти шутки не проходят.

— А никто и не собирается с тобой шутить. Три свидетеля в один голос указывают на тебя как на инициатора. И заметь, с реальным заказчиком они не имели никаких дел. Даже не догадываются, что он существует. Для него это, конечно, хорошо, но для тебя, Коля, очень плохо. Для тебя это означает, что заказчик — ты. И если не перестанешь кривляться и не начнешь внятно отвечать на предлагаемые тебе вопросы, тебе светит серьезная уголовная статья и хороший, долгий и счастливый период отдыха в одном из самых экологически чистых районов Сибири.

— Какие еще свидетели? Что вы тут городите?!

Черный не сдавался и еще пытался «держать фасон», но Гуров хорошо видел, что после слов о свидетелях он забеспокоился.

Поняв, что рыбка клюнула, Лев открыл протоколы предыдущих допросов и прочел несколько цитат. После этого напомнил о телефонных звонках в Самару, о купленных билетах и о снятой квартире.

— Люди, с которыми ты договаривался, конечно же, подтвердят, что договаривался с ними именно ты. Ведь в подобных деликатных делах посредники ни к чему, правильно? В общем, как видишь, Коля, доказательств у меня и сейчас вполне достаточно, а при желании я этот список легко дополню. Но самое хреновое для тебя даже не это. — Перед тем как выложить свой главный козырь, Гуров сделал многозначительную паузу, после чего произнес: — Хуже всего то, что у тебя был мотив.

Черный, с которого уже на чтении протоколов слетел весь апломб, теперь сидел хмурый, угрюмо уставившись в одну точку. Неуемную разговорчивость сняло как рукой. По мере того как Гуров озвучивал свои доказательства, на лице его периодически появлялась то злоба, то досада, но, услышав о мотиве, он взглянул на полковника с удивлением.

— Что — не было? Я снова все придумал? Ладно. Зачитаю тебе еще один протокольчик.

Поскольку музыканты группы «X-files» были теми людьми, с которыми Черный непосредственно и постоянно общался, сегодняшние беседы с ними, хотя и посвященные другой теме, Гуров все-таки решил зафиксировать. И теперь, достав протокол допроса Андрея Каштанова, озвучил перед изумленным Николаем ту его часть, где говорилось о ссоре Черного и Бойцова по поводу костюмов.

— И заметь, все это произошло буквально накануне убийства. Чем не мотив? Ты — человек несдержанный, вздорный, о ваших постоянных ссорах с Бойцовым все знали. Почему бы не предположить, что в один прекрасный момент твое недолгое терпение лопнуло и ты решил покончить с этой проблемой раз и навсегда. А, Коля? Как тебе мои доказательства? Проходят? Журналистов можно вызывать?

Черный долго молчал, по-видимому, с трудом осознавая услышанное, и в итоге, наплыв обуревавших его чувств выразился в коротком замечании:

— Ну, Андрюша… ну и сука… Ну, я же тебе…

— Ау, Коля! Очнись! — Гуров поводил ладонью перед глазами Черного, как бы проверяя реакцию. — Тебе сейчас не об Андрюше, тебе о себе побеспокоиться нужно. Тебе срок за организацию преступной группы светит, а ты все о несбыточном грезишь. Забудь про Андрюшу, вспомни о себе. Ты — уже в СИЗО. А дальше будет лагерь. Лагерь, а не сцена, Коля. Вроде ты и не дурак, а вот уж битый час пытаюсь тебе это объяснить, и все никак не дойдет.

— Да дошло уже. Дошло… — Черный с угрюмым видом вновь уставился в пространство и долго молчал. — А если я скажу, кто… ну, кто заказал? Мне будет за это… амнистия?

— Амнистию обещать не могу, но добровольное сотрудничество со следствием, конечно же, скажется положительно. Суд всегда принимает это во внимание.

— Суд… — отрешенно проговорил Николай, как бы только сейчас осознав, что реально может там оказаться.

— Но главное даже не в этом, Коля. Главное, что, назвав заказчика, ты сразу меняешь себе статью, а это — гораздо более существенный и более реальный бонус, чем амнистия. Мне, честно говоря, не очень понятно, почему я тебя уговариваю. Любой нормальный человек, кажется, и без того должен понимать, что сидеть за чужие преступления, это как-то… странно. К чему такой оголтелый альтруизм? Вместо того, чтобы…

— Ладно, ладно! — в нетерпении перебил Черный. — Я понял. Вадик это. Вадим Голубков. Он попросил.

Поняв, что сейчас у него будет возможность добавить в свою коллекцию протоколов еще один ценный экземпляр, Гуров бодро взялся за ручку: