У меня замирает сердце. Шлеп. Оно только что упало на пол. Тошнота снова вернулась, поднимается по горлу и встает там комом.

Мой взгляд останавливается на О’Ши. Тот тоже смотрит на меня, без всякого выражения, но у меня возникает дурное предчувствие, что происходящее – его рук дело. Внеплановый допинг-контроль совсем не редкость в спортивной жизни колледжей. Но сезон почти закончился. Да что и говорить, мы уже просрали его! В плей-офф нам уже не попасть. Так что в допинг-контроле сейчас нет совершенно никакого смысла.

Чем больше хоккеистов входит в комнату, тем хуже мне становится. Я чувствую на себе пронзительный взгляд темных глаз О’Ши, но продолжаю упорно разглядывать свои ботинки. Я в панике и переживаю собственную версию рассказа «Сердце-обличитель»[20], только мне не слышен стук сердца мертвого старика из-под половиц, просто мне прекрасно известно, что у меня в крови. По венам струится, пульсирует, передается по всему телу молли, который я принял вчера вечером.

Пульс стучит в ушах, и я делаю судорожный вдох, затем медленно выдыхаю и подхожу к тренеру Дженсену.

– Тренер… можно поговорить с вами наедине? – бормочу я, и на его лице сразу же появляется то самое выражение.

Он как будто точно знает, что я собираюсь ему сказать, и скорее вскроет себе вены, чем услышит это.

– Конечно, – отвечает Дженсен после долгой напряженной паузы.

Он отводит меня в свой кабинет. Мы стоим. Я молчу.

Тренер ждет, но мне никак не удается найти в себе силы признаться. Господи, сейчас я сам себе омерзителен. Мне ужасно стыдно за себя.

Дженсен вздыхает.

– Ты хочешь, чтобы я спросил тебя сам, да? Ну ладно, я спрошу. – Помолчав немного, он задает свой вопрос: – Что случится, если ты пописаешь в стаканчик, Дин?

Я задыхаюсь от чувства вины, практически чувствуя его у себя на языке, когда сглатываю.

– Что обнаружат в твоей крови? – продолжает тренер, уже смирившись с ответом, и это невыносимо. – Марихуану? Кокаин?

– Экстази, – бормочу я.

Он ненадолго закрывает глаза, а когда открывает, говорит:

– Все ясно. Спасибо, что предупредил.

Я ухожу из его кабинета с ощущением, как будто иду на смертную казнь.

Через два дня меня выкидывают из команды.

Элли

Спустя три дня после того, как я выскочила из дома Дина, прокричав ему, что с меня хватит, мы с ним встречаемся в кофейне на территории университета. Когда он входит, все девушки поворачиваются в его сторону, чтобы полюбоваться им. Я – тоже, потому что… боже, это снова тот Дин, в которого я влюбилась. Его зеленые глаза озорно поблескивают, пока он заказывает кофе у прилавка, светлые волосы зачесаны назад и открывают его точеное лицо, брюки карго облепляют его идеальную попу.

Мне достаточно посмотреть на его лицо, чтобы понять, что сегодня он не пил. А может, не только сегодня, а уже несколько дней. Вчера вечером Ханна рассказала мне, что Дин провалил допинг-контроль и его выкинули из команды. У меня сердце разрывалось, пока я слушала ее, потому что я знаю, как важен для него хоккей, но не скажу, что эти новости удивили меня. Нельзя напиваться в хлам, принимать наркотики и при этом избежать последствий. С такими темпами, как он начал, рано или поздно ему пришлось бы расплачиваться за свои загулы.

Дин усаживается напротив меня и, к моему удивлению, совсем не обижается, когда я сразу же поднимаю эту тему. Он просто пожимает плечами.

– Этого следовало ожидать. – На лице Дина появляется страдальческое выражение. – Но я пришел не для того, чтобы говорить о моей команде. Хочу извиниться перед тобой.

Я киваю. Это мне было и так понятно по его сообщению. Какое-то дежавю, потому что за последние три месяца это случается со мной уже дважды. Сначала с Шоном. Мы сидели в этой же самой кофейне, говорили о том же самом. Но в этот раз боль в сердце в миллион раз сильнее, потому что я все так же люблю Дина. Отчаянно, безнадежно люблю его.

– Мне так жаль, детка. Я облажался по полной. – Его длинные изящные пальцы обхватывают стакан с кофе. – Я очень тяжело воспринял смерть Бо. Если честно, я до сих пор еще не смирился с ней, но, по крайней мере, я трезв.

Я снова киваю.

– Прости, что не пришел на твою премьеру. И мне очень жаль, что тебе пришлось извиняться за меня перед тренером Эллисом и… – его голос срывается, – Дакотой. Я хочу попросить прощения у них тоже, умолять их простить меня. Но мне хотелось сначала увидеться с тобой.

Я понимаю, почему. Он звонил и писал мне на протяжении трех дней, но я не соглашалась встретиться с ним. Эмоции пока пересиливали.

Дин делает глоток кофе.

– Ты сможешь когда-нибудь найти в своем сердце силы простить меня? – Его голос полон сожаления.

В моем сердце? Боже, сейчас в моем сердце пусто. Внутри словно пронесся ураган. Ураган по имени Дин. Я никак не могу стереть из воспоминаний тот пятничный вечер. Как я стояла на сцене, вглядывалась в толпу и никак не могла его отыскать. А вернувшись домой, застала его под кайфом.

Но смогу ли я простить его?

О, конечно! Я не из тех, кто подолгу держит зло. Жизнь очень коротка для этого.

– Конечно, я смогу простить тебя.

В его глазах вспыхивает искра надежды, и я ненавижу себя за то, что придется ее погасить.

– Но дело не в прощении.

– А в чем же тогда?

– Это ты мне скажи. Ты попросил меня прийти сюда, чтобы уговорить вернуться к тебе?

Дин медленно кивает. Выражение его лица смягчается.

– Я люблю тебя, – хрипло говорит он. – И не представляю свою жизнь без тебя.

Меня пронзает боль. Я тоже не могу жить без него. Но… мне нужно научиться.

– Я… не могу вернуться к тебе, – шепчу я.

Дин издает страдальческий звук.

– Во всяком случае, прямо сейчас. – Я сжимаю пластиковый стакан обеими руками, отчаянно нуждаясь в его тепле. – Я никогда не была одна, Дин. Никогда. Одни отношения заканчивались и тут же начинались другие. По-моему, я даже не знаю, что значит быть одной, так что, наверное, сейчас самое время это выяснить. Ты сам сказал, что до сих пор не смирился со своей потерей. Также тебе нужно извиниться перед другими людьми. Так что, пока будешь разбираться со своими делами, я смогу разобраться со своими.

Дин стискивает челюсти. Я жду, что он начнет спорить со мной, потому что это Дин Хейворд Ди Лаурентис, человек, всегда получающий то, чего хочет, мужчина, который будет добиваться своего. Но он снова удивляет меня.

– Сколько времени тебе нужно? – угрюмо спрашивает он.