После смерти Павла Аракчеев по приказу Александра возглавил комиссию для преобразования артиллерии.

В январе 1808 г. Аракчеев — военный министр и генерал-инспектор всей пехоты и артиллерии. Ему случалось побывать на поле боя: он командовал пехотной дивизией в сражении под Аустерлицем, четырьмя годами позже принимал участие в войне со Швецией. 1 января 1810 г. Аракчеев оставил Военное министерство и назначается председателем Департамента военных дел во вновь учрежденном тогда Государственном совете, с правом присутствовать в Комитете министров и Сенате. В дневнике он записал: «Сегодня сдал пост военного министра. Честному человеку занимать высокие посты в государстве весьма затруднительно». На свое место он рекомендовал Барклая-де-Толли, с которым познакомился во время войны со Швецией (1808–1809 гг.).

Во время Отечественной войны 1812 г. Аракчеев назначен начальником Императорской канцелярии Александра I и ему поручена организация снабжения армии. Кроме того, именно он посоветовал Александру, возглавившему армию после отставки Барклая-де-Толли, передать свои полномочия Кутузову и вернуться в Санкт-Петербург. Совет этот связан с серьезным риском и требовал от Аракчеева немалого мужества — Александр не любил, когда пытались ограничить его амбиции, но, видимо, «кредит» Алексея Андреевича оказался настолько велик, что император послушался его.

Аракчеев находился в Заграничном походе вместе с русской армией, командовал артиллерией под Люценом и Бауценом, позже вместе с Александром побывал в Париже.

Но одновременно Аракчееву поручено и новое задание: еще, начиная с 1810 г., Александр обдумывал проект военных поселений, в которых солдаты жили бы на самообеспечении, возделывая землю и собирая урожай. Первое поселение организовали в Климовицком уезде Могилевской губернии. Здесь разместили Елецкий мушкетерский полк.

Аракчеев выступал против этой затеи, боялся, что она станет возвращением к стрелецкому войску с его своеволием, но ему поручили руководство строительством, и он строил дома для солдат и офицеров, церковь и гауптвахту, устраивал школы, больницы, сиротские приюты при поселениях. Как часто бывает при переходе от планов к конкретным действиям, вскрылось множество проблем, которые не смогли предусмотреть: солдаты за много лет отвыкли от крестьянского труда. Только все стало понемногу налаживаться, как началась война 1812 г. и эксперимент отложили.

Александр снова вернулся к нему в 1816 г. и вновь поручил организацию поселений Аракчееву. На этот раз эксперимент начали в Новгородской губернии, «под боком» Алексея Андреевича.

Население поселений составляли солдаты, их жены и дети, которые обучались в школах, с 12 лет начинали привлекаться к сельскохозяйственным работам, а с 18 до 45 лет должны были нести военную службу, совмещая ее с хозяйственными работами. Утром и вечером в поселениях проходили военные учения, днем солдаты работали в поле. В 45 лет они освобождались от строевой службы, но обязанности по хозяйству должны были выполнять до конца жизни.

По приказу Александра военные поселения могли располагаться только на государственных территориях, никак не задевая земли помещиков. Место для них нашлось не только в Новгородской, но и в Санкт-Петербургской, Витебской, Могилевской губерниях. Специализированные кавалерийские поселения размещались в Слободско-Украинской и Херсонской губерниях. К 1820 г. все военные поселения России состояли из 126 пехотных батальонов и 250 кавалерийских эскадронов.

В общем и целом эксперимент провалился. Поселениям так и не удалось выйти «на самоокупаемость», хотя, кроме попыток вернуть солдат на землю, перешли к попыткам превратить часть государственных крестьян в солдаты. Когда-то доля государственных крестьян считалась завидной, по сравнению с долей тех, что принадлежали дворянам, так как администрация не допускала в своих владениях такого самоуправства, как иные помещики. Теперь крестьянам, согнанным в поселения, не нравилось, что их заставляют брить бороды, носить мундиры, заниматься военными упражнениями и лишают даже той небольшой свободы выбора, которая прежде у них была. Чрезмерный контроль над повседневной деятельностью людей, жестокость начальства, приводили к бунтам. Восстания жестоко подавлялись, что не улучшило репутации Аракчеева. Но критики забывали о проекте Алексея Андреевича, который предусматривал сокращение воинской службы с 25 до 8 лет, и образовании военного резерва из отслуживших, но еще не старых солдат. А когда в 1818 г. Александр поручил ему составить, — ни много ни мало, проект освобождения крестьян, Алексей Андреевич выполнил и эту задачу, предложив постепенный выкуп помещичьих крестьян казной. Крестьяне должны освобождаться с небольшим земельным наделом и становиться арендаторами земли у помещика, который еще получал денежную компенсацию. Но, как известно, претворить этот план в жизнь Александр так и не решился, вероятно, к немалому облегчению его автора, который до конца своих дней остался категорическим противником самой идеи освобождения крестьян.

Как сложилась судьба Сперанского и Аракчеева?

Михаила Михайловича Сперанского назначили пензенским гражданским губернатором, затем губернатором Сибири. В 1821 г. по приказу Александра он вернулся в Петербург и назначен управляющим Комиссией составления законов, членом Государственного совета по Департаменту законов.

Но работать под началом Александра, как в старые добрые времена, Сперанскому пришлось совсем недолго.

В тревожные дни декабря 1825 г., когда тело умершего императора везли из Таганрога, а в Петербурге не могли решить вопрос, кто же взойдет на трон, именно Сперанский вместе с Карамзиным подготовил для Государственного совета Манифест великого князя Николая Павловича о наследовании им короны после смерти Александра.

Декабристы рассчитывали на поддержку Сперанского, хотели видеть его в правительстве новой, республиканской России. Вместо этого он стал одним из их судей.

Но прежде Михаил Михайлович сам попал под подозрение, что вполне логично: многие из заговорщиков высказывали те же идеи, что и Сперанский в молодости. Правда, тогда эти идеи разделял и Александр. Теперь же Кондратий Федорович Рылеев заявил на допросе, что «Сперанский наш». Каховский, подтвердив, что пару раз уже слышал эти слова от Рылеева, добавил: «Рылеев очень часто себе противоречил, и потому я не дал много веры словам его». А сам Рылеев, давая письменные показания, вдруг признался: «О Сперанском я никогда ничего не говорил подобного, что показал Каховский, но признаюсь, я думал, что Сперанский не откажется занять место во Временном правительстве. Это я основывал на любви его к отечеству». То же утверждал Бестужев и некоторые другие декабристы: они хотели после победы пригласить Сперанского в правительство (что было бы, согласимся, весьма логично), но никаких переговоров с ним по этому поводу еще не вели. Допросили также слуг Сперанского, но так и не смогли установить, что он вступил в сговор с декабристами. В конце концов непричастность Сперанского к заговору признали официально.

1 июня 1826 г. Николай I подписал Манифест и указ Сената об учреждении Верховного уголовного суда и одобрил подготовленный Сперанским общий порядок («обряд») судопроизводства, подчеркивая необходимость соблюдения в суде «справедливости нелицеприятной, ничем не колеблемой, в законе и силе