мне на станцию. Я нагряну с отрядом… Только надо сперва точно установить, у кого они заночуют.

Прошла неделя. Теплушка Лохматова то прицеплялась к проходившим поездам и уезжала, то возвращалась тем же способом обратно.

В одну из ночей к уполномоченному прибежал посланный Тимошей мальчик, Ванюша Карапузан: в Варежке появились оба брата Нигвоздёва и с ними еще трое, наверняка бандюги!.. Всю ли ночь пробудут — неизвестно. Они виделись с Федюней. Нагорнов постарается задержать их в селе до прибытия отряда.

Федор сейчас же надел поверх гимнастерки кожанку, портупею с маузером и приказал восьмерым красноармейцам собраться в дорогу.

3

Тимоша Нагорнов сидел в это время за столом в Аришкином выходе, в кругу пятерых бандитов. В кармане у него был наган с единственным патроном. Как на грех, сегодня утром решил поучиться стрелять в лесу, в Кульменом овраге, и выпустил остальные шесть патронов в расчерченный под мишень газетный лист.

Низко над столом горела яркая висячая лампа-«молния»; Аришка была племянница Фомича, и он отдал ей эту лампу, когда закрывал свою лавку. На столе стояли стаканы, кружки и бутыль в четверть ведра, налитая зеленоватым мутным самогоном, лежали нарезанные толстыми кусками черный хлеб и вареное мясо.

Компания расположилась вокруг стола на низеньких скамьях. Нагорнова посадили в дальний угол, между обоими братьями Нигвоздёвыми, и он чувствовал себя в плену. Арины не было; хозяином вел себя Семен, сам отомкнул дверь, когда входили, сам зажег лампу.

Усевшись, бандиты не снимали шапок. Стало быть, решил Тимофей, готовятся утекать. Кроме Нигвоздят из них двое были вареженцы, оба Васьки по именам, а по прозвищам — один «Косоротый», другой «Свистун». Этих забирали вместе с Семеном и Фетисом в Нижний Ломов. Третьего, с татуировкой на кистях рук, Тимоша не знал.

Бродя возле Федюниной избы, предупрежденный Дулёпой о появлении в селе Нигвоздят, Тимоша неожиданно столкнулся с ними в темноте на улице, нос к носу. Притворяться, что их не узнает, он не стал и сказал:

— Семка! Это ты?.. Здоро́во! Что это, вы все вернулись из Иркутска?

— Здоро́во! — отвечал Семен, сжимая его руку в своей огромной, точно лопата, ладони. — На побывку приехали.

— А где вы там работаете?

— Пойдем с нами! — предложил Семен. — Выпьем за встречу, тогда всё расскажем.

Откажись Тимофей пойти, заподозрили бы, что хочет на них донести, и вообще, бандитов можно было спугнуть, а он решил их накрыть сегодня во что бы то ни стало. Нагорнов пошел с ними.

— Пей! — говорил ему теперь Семен, наливая полную кружку самогона.

— Что же ты одному мне наливаешь?

— Налью всем…

— Да я пить-то еще не научился, — сказал Тимоша, не без робости вглядываясь в мутную жидкость, через которую не просвечивало дно кружки.

— Ай комсомол запрещает? — нагло засмеялся горбун Фетис. — У нас, брат, своя дистиплина. Пей!

— Больно много налил…

Тимоша глотнул отвратительно пахнувшего питья, содрогнулся и, жмурясь, поставил на стол недопитую кружку.

— Пей, пей! До дна! — кричали все.

— Сейчас… Дайте отдышусь.

Хохоча над ним, бандиты опустошили свои кружки и стаканы.

— Вот что, друг, — обратился Семен к Тимоше, когда тот, набравшись духу, допил свою порцию. — Клади-ка на стол свою пушку-то. Чего это ты ее с собой по селу таскаешь?

— Пушку?.. — удивился Тимоша. В голове у него непривычно шумело. — А! Это ты вот про что…

Он полез в карман за револьвером.

— Стой, стой! — перехватил Семен его руку. — Сам выну!

— Да ты погоди!.. — возразил Тимофей, не выпуская рукоятки нагана и лихорадочно соображая, как оттянуть развязку. — Ты посмотри, что за штука такая… Видишь, в нем всего один заряд!

Левой рукой он быстро перехватил револьвер за дуло и, выдернув шомпольчик, раскрыл барабан, показывая всем пустые, кроме одного, патронные гнезда. Неожиданная мысль пришла ему в голову.

— Это знаешь чего? — сказал он, обращаясь к Семену. — Ты читал рассказ про фаталиста в книге писателя Лермонтова?

— Что ты плетешь? Какого капиталиста?

— Не капиталиста, а фаталиста! — засмеялся Тимоша, чувствуя необыкновенную легкость в движениях и ясность в голове. — Это как один офицер свою судьбу испытывал! Хочешь расскажу? Лермонтов — он наш писатель, он жил недалеко от Варежки, в Тарханах, знаешь? Село, верст за сорок отседа, за Кевдой…

— Ну, знаю Тарханы, слыхал.

— Хочешь слушать рассказ?

— Давай выпьем еще по кружке, — перебил Фетиска, разливая всем из четверти.

— Нет, я сперва расскажу, а то напьюсь и позабуду… В царской армии, значит, служил офицер, Вулич по фамилии…

Убедившись, что в его нагане один патрон, бандиты, видимо, успокоились. Но слушать они не желали и, заставив Тимошу выпить вторую кружку, начали гомонить.

— Ты лучше скажи, зачем с собой шпалер нес? — приставал к нему Фетиска. — Тебе кто сказал, что мы в Варежке? Говори!

— Никто не сказал! Я и не знал, что вы в Варежке! — возражал Тимоша, слыша свой голос точно издали и радуясь, что он хоть и пьян, но так умело врет, будто на самом деле встретил парней нечаянно.

Но он хорошо помнил, что ему надо усыпить внимание бандитов, а для этого — заставить их слушать его рассказ. Он встал и воскликнул:

— Глядите сюда! Вот как офицер Вулич свою судьбу испытывал!

Он взял револьвер в правую руку и шаркнул вертящимся барабаном о рукав левой, чтобы все видели, что он не знает, пустое или заряженное гнездо барабана остановится против дула. После этого он приложил дуло нагана к своему виску.

Пятеро бандитов замерли, разинув рты.

Палец на курке у Тимоши вдруг точно налился свинцом — сделался пудовым, шевельнуть им не стало возможности…

— Стой! — сообразил он и опустил руку. — Рассказ-то я и забыл сказать. Кто же вам расскажет, коли я раньше времени на тот свет угожу?

— Ну давай, давай, сказывай! — загалдели пьяные парни. — Чего же ты канителишь?

4

— Так вот, значит, — начал Тимофей, садясь на место, — было это полсотни лет тому назад или боле, при наших дедах. Служил в царской армии, стало быть, офицер Вулич…

«У, бандюги!» — думал он, стараясь растянуть историю Вулича и уснащивая ее выдуманными подробностями. У Вулича была будто бы красавица любовница, которая не верила в судьбу, а он решил ей доказать, что каждому человеку его судьба назначена с детства и уйти от нее нельзя. «Убили Алешу! — думал он. — Не уйдете, сволочи, от расстрела!..»

Как ни затягивалось повествование, наконец дошло дело до того, когда Вулич взял пистолет, чтобы испытать судьбу. Тимоша поднялся на ноги, крутнул еще раз, заново, барабан на левом рукаве и поднес к виску дуло.

— Стой! — остановил его на этот раз Семен. — На, хвати еще самогону