— Давай!.. Нет, не надо! — перерешил Тимофей. — Жив буду, хвачу, так и быть.

Он опять приложил к виску револьвер и на этот раз, не моргнув глазом, спустил курок…

Сталь сухо щелкнула, выстрела не раздалось. Парни загалдели разом так, что с минуту нельзя было разобрать ни слова.

— Ну силен! Силен, Тимошка!.. Повезло сукину сыну!..

— А еще раз не щелкнешь?..

— На кой хрен ты подался в комсомольцы? — кричал пьяный Фетиска, обнимая Нагорнова. — Уйдем с нами! А то кокнут тебя задаром! Как Алеху кокнули…

— Эй!.. — предостерегли его другие.

— Ну-ка, покажи еще раз, как Вулич судьбу испытывал? — потребовал, когда гам начал утихать, Семен. — Аль кишка тонка второй раз, а?

— А ты сам не хочешь попробовать? — тихо смеялся Тимоша, думая в то же время: «Хочет, чтобы я себя убил», и чувствуя, что ослабел и еле-еле ворочает языком.

— Ишь ты — сам!.. — возражал Семен. — Нет, брат! Взялся за гуж — не говори, что не дюж!

— Давай рассказывай, что там дальше было с Вуличем? — требовали другие.

В голове у Тимоши от выпитого им самогона все перемешалось. Помнил он только одно — любой ценой надо задержать бандитов здесь, пока уполномоченный не подоспеет с отрядом. Ванюшка Карапузан паренек смышленый, догадается, где искать…

Продолжая рассказ, он вдруг утерял нить. Казак зарубил шашкой свинью; ну а дальше что было?.. Тимоша решительно не мог припомнить. Чувствуя, что мямлит, и боясь, как бы не разгадали его уловку, Тимоша ни с того ни с сего встал и поднес опять револьвер к виску.

«Прощай, жизнь!» — подумал он и увидел себя где-то уже вместе с убитым Алешей. Тут же вспомнил, что ведь там никакого «того света» нет… И вдруг снова потерял всякую нить мыслей.

«Что же я стою?» — тупо думал он, очнувшись на мгновение и видя, что парни с бледными, искривленными лицами уставились на него, в ожидании выстрела. «Хотят, чтобы я себя убил… Все равно вас, подлецов, расстреляют!»

— А ну, еще раз! — отчаянно крикнул он, будто перед прыжком в воду, и опять приставил опущенный было наган к виску, чтобы нажать гашетку, — как вдруг дверь с треском распахнулась и раздался еще более громкий крик:

— Руки вверх!!..

В землянку ворвался, с ярким электрическим фонарем в одной руке и с маузером в другой, человек в черной кожанке, а за ним красноармейцы с наганами.

Кто-то из бандитов ударом кулака сшиб и погасил лампу, но фонарь освещал и ослеплял их. Тимофей стукнул своим наганом Семена по голове, обхватил его…

Через несколько минут бандиты лежали на полу выхода, обезоруженные и связанные.

…Все пятеро бандитов были опознаны ограбленными пассажирами как участники налета на скорый поезд. Выяснилось, что никто из них в Иркутск не уезжал. С весны они жили в лесу с остатками разгромленной банды Ямана, которой и раньше помогали в «сухих» и «мокрых» делах.

Месяц спустя братья Нигвоздёвы оказались в числе расстрелянных по приговору суда. Доказано было, что Бабушкина убил выстрелом в окно Семен.

Остался неразоблаченным Федюня. При обыске у него и у Арины в ночь захвата банды ничего не нашли. Нигвоздёвы его не выдали. Однако советские органы, по докладу Лохматова, выселили Федюню из Варежки в дальние губернии. Племянницу Фомича Арину осудили за укрывательство бандитов. Против самого Фомича прямых улик не было, но его разыскивали. Ходил слух, что кто-то видел его на базаре в Ташкенте.

Глава четвертая

1

В августе Костя выбрался к детям и на охоту в еланские леса. Знакомый охотник давно звал его на тетеревов, обещая уступить под ружье гостю свою старую опытную собаку, а сам намереваясь испробовать первопольного, только что натасканного молодого сеттера.

В день Костиного отъезда неожиданно появился в Москве Мамед Кертуев. Они больше года не виделись. Мамед по окончании института преподавал в казанских вузах и решил в каникулярное время наведаться в столичные библиотеки, взглянуть на Москву, по которой скучал.

Костя позвал его с собой на тетеревиную охоту. Ружье в Еланске ему достанут. Мамед никогда не охотился, но ему очень хотелось о многом потолковать с товарищем. Подумав, обещал на денек-другой приехать и в самом деле явился. Чуть ли не с первых слов спросил у Кости:

— Читал цифры?

— Какие цифры?

— В августовском номере «Большевика». По данным хлебофуражного баланса.

— Я, брат, здесь предпочитаю играть в футбол и набивать патроны шестым номером дроби. Себе набил патронташ на двадцать четыре заряда. С тебя на первый раз хватит двенадцати.

— Ого! На целую стаю тетеревов.

— О тетеревах речи нет, ты в них все равно не попадешь, а в мишень постреляешь. Захвати газетный лист с какими хочешь цифрами.

— Нет, о цифрах ты выслушай. Черт их пабри, как они там группируют данные? У автора статьи выходит, будто двенадцать процентов крестьянских дворов, кулаки плюс зажиточные, продают шестьдесят процентов всего товарного хлеба в стране.

— А середняки сколько?

— Тридцать девять. Беднота — ничего. Одни только собственно кулаки, три с половиной процента деревенских хозяйств, выбрасывают на рынок будто бы тридцать процентов всего продажного хлеба. Значит, кулакам и зажиточным идут и городские товары: в деревнях покупает их тот, кто продает хлеб. Где же наша экономическая смычка с середняком?

— Это что-то не то. Неужели кулак за четыре года нэпа успел так вырасти? В восемнадцатом году его подстригли… Да и беднота спокон веку осенью сколько-нибудь хлеба да продает, а весной прикупает. Это они что-нибудь обсчитались.

— Похоже, что да… А мы-то в гору полезли, Костька, в гору! Ленинский вопрос «кто кого» в нашу пользу решаем, — говорил Мамед, приводя на память цифры роста государственной промышленности и торговли, кооперации. — Червонцу нашему международная буржуазия завидует, в Западной Европе у них нет такой крепкой валюты, как наш червонец!..

Для Мамеда было новостью, что Пересветов давно уже не работает в редакции «Правды».

2

Погода не обещала удачи охотникам. Костин знакомый гостеприимно встретил молодых людей в лесной деревушке, где размещался лесорубочный пункт, но с ночи полил дождь. Утром они все-таки поплелись на вырубки с двумя собаками и без толку вымокли. То приостанавливаясь, то возобновляясь, дождь смывал тетеревиные наброды, и собаки, с мокрыми, облипшими белой шерстью боками, не столько искали дичь, сколько оглядывались на охотников и жались к их ногам.

Лишь к полдню слегка прояснело. Послушная хозяину Джинка, после нескольких его внушений, пошла с гостями.

Костя энергично посылал Джинку на поиск, как вдруг рядом, позади него, грянул выстрел. Моментально обернувшись, он увидел Мамеда, который с испуганным лицом держал ружье