— У меня четверка по органике, — сказала я.

— Винный камень плюс гидрокарбонат натрия дает углекислый газ, тартрат калия-натрия и воду, — ответила она.

— Ты просто хочешь покрасоваться.

— Я лишь говорю, что все не так просто — взбить яйца и муку, — сказала Шарлотта. — Я пытаюсь показать, что к чему.

— Передай мне чертов экстракт ванили, — попросила я. — Этому действительно учат в кулинарной школе?

— Скальпели дают не только студентам медицинского, ясно? Нужно узнать, зачем ты делаешь то, что делаешь.

Я пожала плечами. Могу поспорить, Бетти Крокер не узнала бы научного уравнения, если бы оно вылетело из ее духовки.

Шарлотта принялась замешивать тесто. Она знала, как все должно быть: начинать следует с одного ингредиента в миске. Два ингредиента — это целая история.

Вот что Шарлотта не упомянула: иногда даже самый аккуратный пекарь может допустить ошибку. Баланс кислоты и соды может быть нарушен, ингредиенты не смешаются, соли окажутся в ловушке.

И тогда на языке останется лишь привкус горечи.

Наутро в день суда я стояла под душем так долго, как только могла, позволяя воде хлестать меня по спине, будто в наказание. Вот и настал тот момент, когда мне придется встретиться с Шарлоттой в суде.

Я уже и забыла звук ее голоса.

Кроме очевидных отличий, не было большой разницы между тем, чтобы потерять лучшего друга или возлюбленного: все дело в близкой привязанности. Ты делил с человеком свои величайшие триумфы и провалы, но теперь приходилось держать все внутри. Ты набираешь ее номер, чтобы рассказать новости или посетовать на ужасный день, даже не осознавая, что у тебя больше нет на это права, а спустя мгновение забываешь сам номер ее телефона.

Когда ушло потрясение, я впала в ярость. Кем себя возомнила Шарлотта, что могла сломать мою жизнь и построить на ее обломках свою?! Пожар разгорелся слишком быстро и длился недолго, а когда злость ушла, не осталось никаких чувств, только любопытство. Получит ли она то, чего хочет? И чего она хочет? Мести? Денег? Спокойствия?

Иногда я просыпалась с тяжелыми, как камни, словами на языке, которые оставались после повторяющегося сновидения, где мы с Шарлоттой встречаемся лицом к лицу. Мне хотелось сказать ей много всего, но ни одно слово не срывалось с губ. Когда я смотрела на нее, стараясь понять, почему и она молчит, то видела, что ее рот зашит.

К работе я не вернулась. В тот раз, что я пыталась, я так сильно дрожала, что только дошла до входной двери, а внутрь не ступила. Я знала других врачей, на которых подавали в суд за медицинскую халатность, и они возвращались к привычной жизни, но этот судебный иск касался не только того, могла ли я определить несовершенный остеогенез в утробе. Дело было не в костных переломах, которые я не разглядела, а скорее в желаниях лучшей подруги, мысли которой, как мне казалось, я знала. Если я не могла понять Шарлотту, то как могла доверять себе и различать нужды пациентов, которые были для меня полными незнакомцами?

Я впервые задумалась над терминологией своего бизнеса. Я вела в клинике медицинскую практику. Но разве не стоило привести свой офис в порядок, прежде чем открывать?

Конечно, мы переживали большой финансовый удар. Я обещала Робу, что вернусь на работу к концу месяца, закончится к этому времени суд или нет. Однако я не уточняла, к какой именно работе. Я все еще не могла представить себе, как веду беременность. Разве это не рутина?

Готовясь к слушанию с Гаем Букером, я тысячи раз снова и снова пролистывала записи. Я почти поверила ему, когда он сказал, что ни одного врача нельзя обвинить в отсутствии диагностирования НО на восемнадцатой неделе УЗИ, что, даже будь у меня подозрение, рекомендовалось ждать несколько недель, чтобы посмотреть, относится ли плод ко второму или третьему типу. Я поступала разумно, в рамках врачебной практики.

Но я не повела себя ответственно как подруга.

Мне следовало изучить показатели внимательнее. Вглядываться в анализы Шарлотты так же дотошно, как в свои, будь я пациентом. Даже если бы я оказалась права в суде, я подвела ее как подруга. И в то же время я подвела ее как врач: мне следовало отказать ей, когда она попросила меня вести беременность. Я должна была догадаться, что отношения за пределами кабинета врача повлияют и на профессиональные.

В душе полилась ледяная вода, я выключила кран и завернулась в полотенце. Гай Букер дал конкретные указания, во что мне сегодня одеться: никакого делового костюма, ничего черного, свободные волосы. Я купила двойку в «Ти Джей Максе», потому что никогда не носила такие вещи, но Гай сказал, это будет смотреться идеально. Идея заключалась в том, чтобы выглядеть, как обычная мамочка, на месте которой могла представить себя любая женщина из жюри.

Спустившись на первый этаж, я услышала на кухне музыку. Эмма ушла на автобусную остановку, прежде чем я выбралась из душа, а Роб… Роб уезжал на работу к семи тридцати каждое утро последние три недели. Не то чтобы его любовь к работе усилилась, скорее желание поскорее сбежать из дому к тому времени, как я проснусь, чтобы нам не удалось цивилизованно поговорить без Эммы в качестве буфера.

— Уже пора, — сказал Роб, заходя на кухню, дотянулся до радио и выключил звук, потом указал на тарелку, заваленную бейглами. — Из ржаной муки оставался лишь один, но тут есть с халапеньо и чеддером, а еще с корицей и изюмом…

— Я ведь слышала, как ты уходил, — сказала я.

Роб кивнул:

— И вернулся. Творожный сыр для вегетарианцев или обычный? — (Я не ответила, молча стояла и смотрела на него.) — Не знаю, когда бы я еще сказал об этом, но кухня… Она стала ярче, с тех пор как ты покрасила ее. Ты можешь быть прекрасным дизайнером интерьеров. Не пойми меня неправильно, я все-таки считаю, что тебе больше подходит акушерство, но все же…

В моих висках запульсировало.

— Прости, не хочу показаться невежливой, но что ты здесь делаешь?

— Поджариваю бейгл.

— Ты понимаешь, о чем я.

Из тостера выскочил бейгл, но Роб проигнорировал его:

— Мы не просто так говорим «в горе и в радости». Пайпер, я повел себя как настоящий подонок, прости меня. — Он опустил голову, глядя на разделяющее нас пространство. — Ты не напрашивалась на этот иск, тебе его навязали. Признаюсь, он заставил меня