Эти же отвалы помешали увидеть картину боя издалека, а когда мы оказались в прямой видимости от противника, я едва сдержал вопль ужаса. Противник, да. Бой шел по краям дороги, где и сконцентрировались основные силы гончих. А в центре сконцентрировались новобранцы. Испуганные, мечущиеся, не понимающие, что происходит, люди не ринулись до сих пор назад только потому, что часть наемников не давали им этого сделать, будто закупоривая бутылку. И двести тяжеловооруженных всадников с длинными копьями неслись на эту кучу-малу. Всего сотня шагов отделяла ребят Контела от хвоста колонны пленных гражданских. Основная часть гончих сосредоточилась по краям дороги, ширина которой не превышала пятнадцати метров.

У меня дыхание перехватило, когда я представил, какая кровавая каша сейчас начнется. Конница врубится в почти безоружную толпу гражданских, и неизбежно завязнет, растоптав и передавив сколько-то людей. Разгоряченные кони, набравшие значительную скорость, просто не успеют остановиться. А потом с боков навалятся наемники. Картина будущего разгрома так живо встала перед глазами, что я едва не зажмурился.

Через десять секунд выяснилось, что артанскую конницу я недооценил. Единственным, кто не сумел вовремя среагировать, оказался я сам. Тысячник, скакавший чуть впереди меня, поднес к губам рог и выдал короткую трель, колонна всадников распалась надвое, прижимаясь к обочинам, выстраиваясь в две линии по паре всадников. Сам я в этот момент изо всех сил тянул поводья своего коня, безуспешно пытаясь остановить разгон. Бедный конь, ошалев от неожиданности, попытался развернуться, но не успел, слава богам, иначе бы непременно внес сумятицу в стройные порядки профессиональных конников. Вместо этого он, уже боком, снес несколько наемников – тех самых, которые ударами мечей сдерживали обезумевших от ужаса рекрутов. Удержаться на ногах после удара животина не смогла. Повалился на бок и покатился дальше по дороге – я едва успел выскочить из седла.

Падение вышло не слишком удачным, я едва успел вытащить ноги из стремян. Участи быть раздавленным собственным транспортом я избежал, однако о землю грянулся плашмя. Рухнул на спину, да так, что весь дух вышибло. Вдохнуть не удавалось, но хватило соображения не концентрироваться на попытках протолкнуть в легкие воздух – нужно было срочно защищаться. Гончие совсем не обрадовались моему столь фееричному визиту, и те из них, кто оставался на ногах, поспешили ко мне. Явно не с целью помочь. Я вскочил на ноги, выхватил меч, почти наугад отмахнулся от нападавших.

Только теперь смог вздохнуть, темные пятна перед глазами начали проходить. Пара шагов в сторону, чтобы не сражаться сразу с тремя противниками, отбить удар и сделать еще пару шагов назад. Мечник я в лучшем случае средненький, а вот мои противники хороши. Левой рукой шарю на перевязи, пытаясь нащупать нож. Первые два гнезда оказываются пустыми, должно быть, вылетели при падении. Наконец, чувствую знакомую рукоять. Нож бросаю, целясь наемнику в лицо. Тому требуется совсем небольшое движение, чтобы поднять щит – железка бессмысленно бьется о край щита. Но мне это и нужно – главное, чтобы он хоть на мгновение потерял меня из виду. Ухожу в перекат, под ноги противника. Наемник отмахивается мечом, но промахивается. В обычном бою мало кто делает так, как я. Но у нас не обычный бой, это уже почти свалка. Выходя из переката, бью в бедро и тут же отскакиваю в сторону – товарищи раненого пытаются пригвоздить меня к земле. Успеваю почувствовать легкое беспокойство – уж больно резкие противники. Теперь будет трудно подняться снова на ноги. Напрасно беспокоился, сзади гончих уже бьют копьями в спину. Слава богам, кто-то из тех, кого вели на продажу, сориентировались!

Поднявшись на ноги, ору во все горло:

– Рекруты! Назад по дороге! Бегом! Уходите! Мы солдаты законного короля! Вас не тронут!

Мог бы и не стараться так сильно. Кто хотел, уже сообразили, что нужно бежать. Некоторые, правда, продолжали бессмысленно топтаться на месте, но это неважно, главное, давка стала поменьше. А кое-кто, насколько я успел увидеть, даже решили нас поддержать! Видя, что наемники окончательно увязли в свалке, некоторые рекруты стали бить им в спины своими копьями, подбирать оружие…

– За короля! За Артанию!

Призыв подхватили в разных концах колонны, драка стала ожесточеннее, а я как-то неожиданно остался без противников. Побежал туда, где свалка была гуще всего. Руководить мне было некем – охотников не видно, конница справится и без меня, а рекрутам что-то кричать смысла почти не было, поэтому я просто проталкивался через толпу, и если видел на ком-то эмблему гончих, пытался его зарубить. Бил сам, пару раз получил ответные удары. Успел остро пожалеть, что на мне нет шлема – в такой куче отслеживать все удары не представлялось возможным, пару раз мой череп оставался целым только чудом. И, кажется, не всегда зарубить меня пытались наемники. Обезумевшие рекруты уже не смотрели особо, против кого дерутся – били тех, кто лучше вооружен. Когда удалось добраться до центра сопротивления, моя помощь оказалась уже не нужна, последних наемников добивали. Нужно было выбираться из давки и оценить общую ситуацию, что тоже оказалось не так-то просто.

Наконец, я оказался наверху отвала возле дороги. Не так уж он и высок, но на нем, по крайней мере, ощутимо меньше народа – основная драка перенеслась вниз, на дорогу. Только теперь смог оценить масштабы происходящего. Армия Совета растянулась почти на полкилометра. Солдаты Контела благодаря разгону умудрились пройти до середины – туда, где оставались брошенные сейчас телеги обоза. Я глазам своим не верил – на мой взгляд, продвинуться так далеко в таких условиях было совершенно невозможно. Должно быть, свою роль сыграл не только профессионализм всадников и отличная выучка коней, но и тот факт, что наше появление до последнего оставалось сюрпризом для противника. Даже когда на одном конце колонны наемники уже падали под ударами копий и копыт, гончие, находившиеся с другого конца, продолжали сражаться с немногочисленными охотниками – иначе объяснить то, что гончие только теперь начинали стягиваться к центру, я не могу. Однако уже сейчас было видно, что они опоздали.

Половина наемников опрокинута, многие разбегаются. Гражданские все активнее присоединяются к бойне – и, несмотря на неумение сражаться, отчаянная ярость и более чем трехкратное численное преимущество дают о себе знать. Какими бы профессионалами ни были гончие, когда на одного солдата наваливается по три-четыре горожанина, с копьями, подобранными тут же мечами или просто с камнями, победить невозможно.

Шансов у армии Совета в этой битве не было. И это понимал не только я. Бросив взгляд дальше по дороге, я заметил небольшую, – всего около пятидесяти наемников, – группу, организованно отступающую к лесу. И они явно были не одни. Усталость, навалившаяся после долгой скачки и боя, отступила как по волшебству. Эти твари опять бегут! Те, кто все это устроил, снова выйдут сухими из воды! Лихорадочно оглядевшись, я заметил двух охотников, растерянно оглядывавшихся по сторонам. Кажется, они сами удивились тому, что выжили, и что в ближайших окрестностях больше нет врагов.

– Парни, твари из Совета опять бегут. – Моему появлению охотники обрадовались, но я даже не дал им меня поприветствовать. – Не хочу, чтобы они улизнули. Охраны пятьдесят человек. Они сейчас до поселка доберутся, тех, кто там остался, соберут, да дернут в лес к первородным или к нам пойдут. Здесь уже заканчивается, но если к ним на помощь сотня свежих бойцов подойдет, да еще пять десятков тех, что охраняют Совет, да еще готовы будут к сражению, нам невесело будет. Нельзя дать им эту возможность.