Человек распрямился. Он заметил, что несколько банкнот из тех, которые он только что передал санитару, валялись на земле. Остальные, очевидно, оказались под трупом. Шагнув к «скорой помощи», он открыл дверцу. Внутри царил полный порядок — как и полагается в военно-морском госпитале. Вынув из кармана маленький автоматический пистолет, он бросил его на сиденье. Потом из внутреннего кармана плаща извлек четыре стеклянных флакончика — два полных и два пустых. На каждом была наклейка с одинаковым текстом:

Военно-морской госпиталь, Бетесда. Использование под строгим контролем. Содержимое: С17 Н19 NO3 H2O.

Морфий.

Подержав флаконы в руке, человек в плаще бросил их на пол кабины.

Неожиданно резкий порыв ветра швырнул ему в лицо холодные струи дождя. Мужчина попытался удержать свою шляпу, но опоздал. Шляпа, ударившись о борт микроавтобуса, покатилась по траве. Человек в плаще поспешил к ней. Даже в темноте была видна густая проседь, пересекавшая ото лба к затылку его волнистую темную шевелюру.

По правде говоря, Николай Петрович Маликов был сильно раздражен, и намокшие волосы были лишь частичной причиной его раздражения. Он опаздывал. В силу своей должности — заместителя госсекретаря Артура Пирса ему еще следовало переодеться и вообще привести себя в приличный вид. Человек, занимающий столь высокое положение в правительственном аппарате США, не должен бегать по грязи под проливным дождем. Вернувшись домой, нужно срочно вызывать лимузин — ведь он договорился провести вторую половину вечера с английским послом, чтобы за бокалом обсудить проблемы, связанные с ОПЕК[44], и подумать о тех совместных мерах, которые могли бы предпринять их правительства.

Строго говоря, это было не то, что ожидало получить от него руководство в Москве, но сведения о возможной англо-американской стратегии в области нефтяной политики тоже были небезынтересны. Любая информация такого рода приближала Военную к власти, которую она искала и к которой стремилась с того времени, когда Ягода подвигнул ВКР на эту стезю более чем полвека назад. Только один-единственный человек, человек, который знает тайну Энтони Мэттиаса, сможет привести Военную контрразведку к ее окончательному триумфу. Триумфу во благо всего человечества.

Артур Пирс, выросший на ферме в Айове, но рожденный в русском поселке Раменское под Москвой, повернулся и зашагал к своей машине. Он не имеет права на усталость. Нельзя остановиться ни на мгновение, разгадывая эту бесконечную шараду.

* * *

Посол Эдисон Брукс в недоумении уставился на Брэдфорда.

— Вы утверждаете, что их тайный агент, этот «крот», знает кто такой Парсифаль! Позволительно спросить, на основе чего вы сделали столь экстраординарные заявления?

— На основании событий на Коста-Брава, — ответил заместитель госсекретаря. — А также и тех, что произошли за последние семьдесят два часа.

— Давайте все по порядку, — распорядился президент.

— На последней стадии операции «Коста-Брава» Хейвелока снабдили радиопередатчиком, калибровка настройки которого была изменена, — начал Брэдфорд. — Это сделали специалисты ЦРУ в Мадриде — они, естественно, не имели ни малейшего представления о том, с какой целью это делается или кто им станет пользоваться. Как вы знаете, вся операция на Коста-Брава готовилась и координировалась Стивеном Маккензи, наиболее опытным специалистом ЦРУ по проведению мероприятий такого рода. Секретность операции была полностью гарантирована.

— Абсолютно, — вмешался Беркуист. — Маккензи умер от коронарной недостаточности три недели спустя. В его смерти не было ничего подозрительного. Врач, широко известный и уважаемый специалист, подвергся самому тщательному допросу. Маккензи умер естественной смертью.

— Ему одному были известны все, подчеркиваю, все детали, — продолжил Брэдфорд. — Он нанял катер, двух мужчин и женщину-блондинку, которая знала чешский. Этого должно было быть вполне достаточно — в темноте и на некотором расстоянии, — чтобы точно сыграть ту роль ужасов на пляже. Все трое — обычные подонки общества: два мелких торговца наркотиками и проститутка. Им обещали весьма приличное вознаграждение. Вопросов они не задавали. Хейвелок послал свое радиосообщение, пользуясь шифром КГБ. Он думал, что сообщение получит группа Баадера-Майнхоф, находящаяся на катере неподалеку от берега. На самом деле сигнал принял Маккензи и дал команду своим людям приступать. Через несколько минут Хейвелок увидел то, что ему полагалось увидеть. Операция на Коста-Брава завершилась.

— И вновь я должен сказать, — нетерпеливо прервал его голос, — мы с генералом знакомы с основными фактами...

— Операция на Коста-Брава завершилась, — невозмутимо, но все же чуть быстрее продолжил Брэдфорд. — Кроме президента и нас троих о ней никто не знал. Маккензи организовал ее подготовку и проведение так, что ни одна группа не знала, что делают остальные. Мы же сообщили лишь о том, что полностью отвечало версии об агенте-двойнике. Нет никаких сверхсекретных докладов или материалов в досье, которые противоречили бы этой версии. Со смертью Маккензи ушел последний человек вне нашей группы, знавший правду об операции.

— Не совсем так, — произнес Хэльярд. — Осталась Дженна Каррас. Она скрылась от вас, но она тоже знает.

— Она знает лишь то, что ей было сказано. Кстати, ведь именно я беседовал с ней в отеле в Барселоне. И у меня было две задачи. Во-первых, напугать ее и тем самым заставить поступать так, как мы хотим. Таким образом, мы якобы спасаем ее жизнь. Во-вторых, лишить ее равновесия, заставить вести себя необычно, что вызвало бы подозрения у Хейвелока и укрепило бы его в мысли о том, что он имеет дело с агентом КГБ. У него не должно было остаться ни сомнений, ни эмоций. Если бы женщина строго следовала моим инструкциям, то сейчас находилась бы в полной безопасности. Можно сказать и иначе: если бы мы вовремя нашли ее, то сейчас ей не приходилось бы убегать от человека, стремящегося убить ее (и Хейвелока тоже), с целью сохранить в тайне всю правду о Коста-Брава. Их хотят убрать, потому что они оба знают правду.

Посол Брукс присвистнул от изумления.

— Итак, мы наконец добрались до последних семидесяти двух часов, — сказал он, — которые начались со звонка в Рим — звонка, происхождение которого нам так и не удалось установить. Перед этим был произнесен пароль. Его предложил Дэниел Стерн.

— Да, сэр. Коль-де-Мулине. Мне уже что-то показалось подозрительное в докладе агента-наблюдателя. Но я не мог определить для себя, что именно. Теперь, после разговора с ним, многое видится четче.

— Некий тип по имени Риччи, которого он раньше не видел, — произнес Брукс. — Два специалиста-взрывника, о которых ему также ничего не было известно.

— И мощный взрыв, произошедший через двенадцать минут после, подчеркиваю, после перестрелки на мосту, — добавил Брэдфорд. — А кроме того, его формулировка — Каррас как укол по самолюбию Советов. Дескать, пусть Москва подавится своей приманкой...