и бесследно, но оставив сожаление о несбывшимся чувстве, которое при других обстоятельствах и воздержании Ивана от служанки могло направить всю его жизнь совсем по другому руслу, избежав тем самым всех жизненных передряг, что предстояли ему в неведомом и жестоком будущем на переломе человеческих судеб и всего российского общества.

Народная мудрость гласит: «Знал бы, где упаду, соломки бы подстелил». Знал бы Иван, какие испытания его ждут впереди, бросил бы он мечты об учебе, женился на Татьяне и прожил бы жизнь простого человека: спокойную и достойную.

Человеческие слабости, отказ от общественных моральных норм поведения и организации человеческого сообщества, мелкие, кажется, разногласия со своею совестью, если она есть, накапливаясь постепенно, однажды и вдруг, резко меняют жизнь человека, заставляя пенять на себя и свою судьбу, которую сами же люди и устраивают себе, совершая необдуманные и неблаговидные поступки, поддавшись минутной слабости характера или чувств.

XII

Мелкие, нудные, но бесконечные дожди лили небесную воду на волостные земли весь август и начало сентября. Дожди прекратились на Рождество Богородицы, но было уже поздно: почти весь урожай на полях и в огородах погиб. Зерновые полегли и хилые зерна пшеницы, проса, гречихи проросли прямо в колосьях и обмолоту не поддавались.

В огородах корнеплоды начали гнить еще до уборки, и лишь капуста уродилась на славу, но капустой крестьянин сыт не будет – хотя и уважает кислые щи. Немного выручала озимая рожь, урожай которой вышел сам-восемь, но и этого зерна не хватало на прокорм людям, не говоря уже о скотине, тоже нуждающейся в прикорме.

Сено тоже сгнило на лугах и даже в сентябре, как установилось короткое вёдро, крестьяне обкашивают позднюю траву на опушках, в оврагах и болотах, пытаясь хоть немного запастить сеном к близкой уже зиме. Многие крестьяне рубили березовые ветки, вязали веники с зеленой еще листвой и сушили их под стрехами крыш в сараях, рассчитывая зимой подкормить этими ветками корову-кормилицу, на которую и была вся крестьянская надежда предстоявшей голодной зимой.

Иван с трудом набрал учеников в свой класс, потому что их отцы рассчитывали привлекать сыновей зимою на заготовки леса для продажи, а дочерям и вовсе в голодный год, по их разумению, грамота ни к чему. Надо сказать, что в неурожайный год, община выделяла крестьянским дворам часть удельного леса, чтобы заготовив бревен или дров, крестьяне могли продать эти заготовки за живые деньги, купить зерна и тем самым пережить неурожайный год в надежде, что следующим годом повезет больше.

Ивана, как учителя, эти крестьянские неурядицы касались мало: община обеспечивала учителя квартирой, дровами и уборщицей в школе, а жалованье он получал из уезда. Учеников он все же набрал, сколько положено и потому жалованье ему не уменьшилось.

Занятия в школе на этот год Иван начал, как и положено, на Покров, который выдался дождливым и пасмурным днем, так что по дождю в школу пришли едва половина учеников.

Иван с сожалением оглядел пустующее место Татьяны, которая так и не появилась на селе, устроившись, по словам старосты, слушательницей в семинарии учительской, желая стать такой же учительницей, как и Иван, и доказать ему, что напрасно отказался он, тогда на Пасху, от нее, а потом, после оговорки Арины, и вовсе стал юной девушке противен за связь со своею служанкой.

Проведя первый учебный год, Иван набрался опыта и спокойствия в общении с учениками и начал новый учебный год уверенно и четко, продвигая крестьянских детей к азам знаний, которые начинаются с учения грамоте и письму. К его сожалению, бывшие ученики второго и третьего годов обучения за лето ни читать, ни писать не удосужились из-за крестьянской работы, и поначалу пришлось учителю обучать их заново вместе с первоклашками.

За пару месяцев ученики подтянулись и к Рождеству снова бегло читали и коряво писали, а первоклашки освоили чтение по слогам.

Учебный процесс вполне наладился, как и домашний быт Ивана. Арина была расторопна: убиралась по дому, топила печь, ходила в лавку, готовила еду учителю и охотно подставляла ему свое тело – если у учителя возникала мужская потребность в плотской утехе. Сын Арины обучался в школе уже третий год и, женщина подумывала будущим летом перебраться на жительство в уезд – если, конечно, учитель не передумает с отъездом из села на свою учебу в институте.

Как-то раз, после очередного прелюбодеяния на диване, Арина, поправляя на себе смятый сарафан, робко попросила учителя:

– Иван Петрович, если вы уедете летом на учебу насовсем, не похлопочете ли о моем сынишке? Чтобы учиться ему дальше в уезде в городском училище – сами же говорили, что голова у него светлая.

Иван, как всегда, после связи с Ариной, находясь в состоянии телесной умиротворенности, ответил почти машинально:

– Будете жить в уезде и хлопотать не надо: в городское училище берут по желанию родителей, как и здесь в селе, – нужно лишь форму справить и учебники купить, а если направить мальчика на учебу одного, то придется платить за пансион, а таких денег у тебя Арина нет, и я не смогу помочь деньгами: мне тоже придется самому зарабатывать на свою жизнь в городе пока буду учиться.

Немного хочу скопить денег, пока работаю учителем, надеюсь, на первый год учения хватит, а дальше буду давать уроки школьникам на дому – так делал, когда учился на учителя в Орше. Трудно даётся учеба бедным людям в нашей России: я дворянин, ты крестьянка, но мы одинаково бедны и потому вынуждены зарабатывать на жизнь, чтобы мне учиться дальше, а тебе учить дальше своего сына. Я в училище тайно состоял в партии эсеров, которые хотели все помещичьи и государевы земли отдать крестьянам, которые работают на этих землях. И чтобы учеба была доступна всем, а кто беден – тому помощь оказывать, чтобы могли учиться.

Но в 1905 году революцию нашу подавили жандармы и войска царские и всё осталось по прежнему: земля у помещиков, фабрики у капиталистов, а учеба возможна лишь для детей из обеспеченных семей: мальчик лет 12-ти еще не сможет заработать на учебу, если родители не в состоянии ему помочь, а про девочек даже и сказать нечего.

Царь Александр Третий – отец нынешнего царя Николая Второго так и ответил на письмо своего министра просвещения: не надо, мол, учить детей из низших сословий, баловство это и грамота крестьянам и рабочим ни к чему.

Царь Николай Второй на свою коронацию в Москве истратил больше денег, чем казна тратит за год на обучение