href="ch2-439.xhtml#id576" class="a">[439]. Эта песня была на пластинке в Лодочном доме в Гленоре, и каждый раз, приезжая туда начиная с четырехлетнего возраста, я находил эту пластинку и слушал её в первую очередь. Мелодия была простенькой, но влекла не она, а странное слово sheltering / укрывающее. От чего пальмы могут укрыть человека, и сколь надёжным будет такое укрытие? Oh, Honey, wait for me / Out — where the sun goes down about eight… / «Милая, жди меня там, где заходит солнце, около восьми…»

Я знал, что действие романа будет происходить в Сахаре, где живое — лишь небо, и роман будет называться «Под покровом небес» / The Sheltering Sky[440]. Теперь хоть не пришлось тратить бессонные ночи на выбор подходящего названия. По сути, история будет похожей на ту, что в рассказе «Далёкий эпизод» / A Distant Episode, который напечатали в Partisan Review. Я был уверен, что сюжетная линия напишет сама себя, как только я определюсь с характерами героев и помещу их на просторы Северной Африки. В автобусе на полпути к месту назначения я принял все основные решения, связанные с романом, после чего сказал себе, что не буду больше думать о романе, пока не приступлю к его написанию.

Незадолго до этого вышел роман Гордона Сэйджера о наших днях в Таксо «Бегите, овцы, бегите»[441] / Run Sheep Run. Гордон остался недоволен тем, что рецензии на книгу были плохими, и хотел уехать куда-нибудь, чтобы начать писать другую книгу. Я купил билет на корабль Ferncape. Гордон также купил билет на этот корабль, планируя работать в Марокко, а если не выйдет, то перебраться в Италию. Утром в день отъезда Гордон приехал ко мне на Десятую улицу рано, за несколько часов до того, как нам надо было выходить. Багажа у меня было навалом, и я заказал машину Cadillac, чтобы нас отвезли в южный Бруклин. Мы пообедали, я осмотрел вещи и понял, что не вижу паспорта. Утром документ лежал на книжной полке, но куда-то исчез. Мы судорожно его искали, машина должна была подъехать через полчаса. Гордон проверял мои чемоданы, он считал, что я положил паспорт в багаж и об этом позабыл. Мы искали паспорт везде, где только можно. Наконец, прямо перед приездом машины я нашёл его под аккуратной стопкой нижнего белья Джейн в самом дальнем углу на полке комода. Как он туда попал, оставалось загадкой, Джейн заверяла, что знать не знает, откуда он там. В квартире, кроме нас троих, никого не было, и мы осуждающе на неё уставились. Она рассмеялась. «Ты же знаешь, я не хочу, чтобы ты уезжал, — сказала она. — Так что, наверное, я его туда и положила».

Я вышел из квартиры, как будто уезжал на выходные (как потом выяснилось, настрой у меня был не самым правильным) и погрузился на корабль с массой багажа. Кают-компания была просторной, а в море ни разу не штормило. Во время путешествия я писал длинный рассказ об одном любителе сладкой жизни, крутившийся у меня в голове уже полгода, с визита на Ямайку. За день до нашего прибытия в Касабланку я закончил рассказ и назвал его «Страницы из Колд-Пойнт» / Pages from Cold Point. А потом мы сошли на берег, и нас захватило Марокко.

Глава XIV

После влажного летнего воздуха Атлантики, которым мы дышали на борту корабля Ferncape, сухие, пряные, континентальные ветра Марокко казались сущей усладой. Я жил в состоянии постоянного возбуждения. Было жарко, и мы каждый день пешком ходили пешком не один километр, заглядывая в самые разные места в Фесе. Присутствовать в этом пейзаже, вдыхать запахи кедров, инжира и мяты, да слышать журчание быстро бегущей воды — больше мне не надо ничего было. Фес всё ещё существовал в Золотом веке, казалось, он практически не изменился с тех пор, как я был там в прошлый раз задолго до войны. Звуки транспорта ограничивались треньканьем колокольчиков на запряжённых лошадьми дилижансах, курсирующих между Синими воротами Баб Бужелуд и Меллой. Окна моей комнаты смотрели на долину реки Уэд-Зитум, журчащей за стенами в Баб эль Хадиде, где ветер шелестел зарослями сахарного тростника. Еда была хорошей, и я начал писать роман.

Фес произвел на Гордона ошеломляющее впечатление и стал ему в тягость, поэтому он уехал в Марракеш, где у него был приятель. После его отъезда я встретил диковинную пару путешественников — мать и сына. Их странное поведение меня заинтересовало. Я иногда пересекался с ними на протяжении двух или трёх месяцев. Мы сталкивались в лобби отелей в Фесе, Танжере, Альхесирасе и, наконец, в Кордобе, после чего наши пути разошлись. Но к тому времени они уже стали частью моего романа, превратившись в двух второстепенных героев. Сейчас мне кажется, что их включение в роман было не очень удачным решением, не само по себе, а потому что они превратились в карикатуры на свои прототипы. Я уже выбрал метод, как буду отбирать детали для описаний. Что будет в пейзажах и каковы они будут — этот материал мне предоставит воображение (то есть память). В каждой сцене будут присутствовать детали, которые жизнь подкинула мне в день, когда я пишу эту часть текста, и совершенно не имело значения, правильной была их расстановка или нет. Я не знал, что буду писать на следующий день, потому что его ещё не прожил.

Мать с сыном куда-то пропали из Кордобы. Я поехал в Ронду и остановился в Victoria — одном из моих любимых отелей с довоенных времён. Стоявшее у обрыва здание гостиницы высилось над обступавшими горами и долинами. Там я напряжённо работал, тихие ночи и сладкий горный воздух заряжали меня энергией.

Вернувшись в Танжер, я жил в нескольких отелях, а потом нашёл El Farhar на горе, прямо напротив места, где мы жили с Аароном. В отеле у меня был небольшой двухкомнатный домик с камином и потрясающе красивым видом. Я купил умевшего хихикать амазонского попугая и в очередной раз осознал разницу между пустой комнатой и комнатой, где живёт попугай. Я написал Джейн, что Марокко не изменилось, и она должна как можно скорее сюда приехать.

Роман продвигался, я дописал до места, где герой умирает от тифа. Марокканцы постоянно говорили о majoun — джеме из каннабиса. Довольно часто я принимал трубочку с кифом, когда мне её передавали, но никогда нормально не